Боярышниковый лес - Мейв Бинчи

ночь и он не откажет. Я никогда не злоупотребляла его добротой, но время от времени Кевин меня все-таки выручал.

Маме часто нездоровилось, но, если уж начистоту, я не слишком интересовалась ею и ее проблемами, потому что была всецело поглощена собственной жизнью. Дело в том, что как раз тогда я познакомилась с Франклином, и все вдруг перевернулось.

Знаете, как люди оказываются не в состоянии описать некое важное происшествие в жизни вроде встречи с кинозвездой, английской королевой, папой римским, президентом США или что-то в равной степени ошеломительное? В памяти всплывает тысяча малозначащих мелочей, но не само событие.

Как будто оно слишком велико для осознания.

Вот такие и у меня воспоминания о встрече с Франклином.

Помню свой наряд: красное шелковое платье с американской проймой из комиссионного магазина. Помню запах своих духов: «Одержимость» от Кельвина Кляйна. Мне такие ароматы были не по карману, но по невероятной случайности кто-то из покупательниц забыл заветный флакончик в бутике.

Не могу вспомнить, почему я пошла именно на ту вечеринку. Она устраивалась в честь открытия нового ресторана в Россморе. Город теперь так разросся и так изменился, не сравнить c тем, каким он был во времена маминой юности. Постоянно открывались то новые рестораны, то гостиницы, то художественные галереи. Никакого приглашения у меня не было, но я знала, что, если заявиться на подобное мероприятие, хорошенько принарядившись, тебя обязательно впустят. Так что я имела привычку раза два-три в месяц заглядывать на такие вечеринки и смешиваться ненадолго с толпой. Это был чудесный повод сбежать из-под маминого надзора и завести интересные знакомства.

Так вот, до тех пор мне попадались исключительно какие-то хлыщи, и я уже начала отчаиваться из-за того, что так и не встречу своего принца, но в тот вечер познакомилась с Франклином. Большие часы, подсвеченные розовым неоном, показывали девятнадцать сорок три. В восемь я собиралась уходить домой. Кевину тем вечером решила не звонить: автобусная остановка располагалась совсем рядом. И тут ко мне подошел поздороваться Франклин.

Голубоглазый блондин с взъерошенными волосами и идеальной улыбкой – ослепительный красавец. К тому же с ним было легко и приятно. Притяжение между нами возникло почти сразу. Выяснилось, что нам нравится одно и то же, и это касалось всего. Мы оба любили Грецию и Италию, предпочитали тайскую еду, обожали кататься на лыжах и смотреть по телевизору старые фильмы, питали слабость к крупным собакам, чечетке и долгим поздним завтракам по воскресеньям.

Мама в тот период совсем пала духом и к завязавшемуся у меня роману отнеслась скептически:

– Бекка, глупая ты девчонка, да кому же такое не нравится? Не обольщайся, дорогая, он говорит очевидные вещи. Разве найдется хоть кто-то, кто может не любить Италию, «Сержанта Билко»[7], «Папашину армию»[8] или катание на лыжах? Прояви благоразумие, дорогая! Прошу тебя!

А потом мама лично познакомилась с Франклином и, как и любая другая на ее месте, не устояла.

Он был само очарование. Она ловила каждое его слово.

«Теперь вижу, от кого Бекки унаследовала свои выразительные скулы»; «Судя по мастерству, с которым вы играете в бридж, у вас, видимо, пугающе острый ум»; «Вы непременно должны позволить мне звать вас Габриель, вы слишком молоды, чтобы я обращался к вам „миссис Кинг“».

Будь я циничной особой, могла бы сказать, что он просто-напросто знал, как расположить к себе пожилых дам. Но я вовсе не циник, наоборот, человек жизнерадостный и оптимистичный, поэтому предпочитала помалкивать. Только улыбалась.

А так как у бедолаги Франклина не было тогда никакого приличного жилья, он поселился у нас. Некоторое время мы делали вид, что он занимает комнату для гостей, но вскоре нам действительно потребовалось выделить для его вещей отдельную комнату, поэтому он переехал в мою спальню.

Работы как таковой у Франклина не было, он со своим приятелем Уилфредом развивал какую-то сложную идею, концепцию. Они собирались запустить совместное дело, что-то там связанное с мобильными телефонами. Смысл их предприятия объяснить было трудно, а понять – еще труднее. Но Франклин с Уилфредом напоминали двух талантливых школьников, горящих своей научной работой. Их энтузиазм казался неисчерпаемым.

Мама неоднократно повторяла, что мне следует хорошенько подумать, как удержать Франклина, потому что такие мужчины, как он, на дороге не валяются. Для начала мне нужно больше времени заниматься домом – например, готовить для него. А еще следует чаще принаряжаться: можно ненадолго одалживать вещи из бутика, а после химчистки возвращать их обратно. Франклин должен понять, каким ценным приобретением я стала в его жизни.

Мы были счастливы вместе. Мама учила нас троих, меня, Франклина и Уилфреда, играть в бридж, а потом я готовила на всех ужин. Так прошли четыре чудесных месяца.

У нас с Франклином установилось потрясающее взаимопонимание. Нам обоим было по двадцать девять лет, и за плечами, разумеется, имелось кое-какое прошлое, но мы никого еще не любили так, как друг друга, никогда еще не испытывали и десятой доли теперешних чувств. Поэтому условились: если по какой-либо причине любовь начнет ослабевать или мы встретим кого-то, между нами не будет ни лукавства, ни лжи. Мы скажем друг другу все как есть. И тут же взорвались хохотом при одной только мысли о таком повороте! Казалось, ничего подобного просто не может произойти.

Но однажды вечером Франклин сообщил мне, что познакомился с девушкой по имени Дженис и что у них возникли чувства друг к другу, и вот, верный нашему обещанию и соглашению, он сразу обо всем мне рассказывает. И улыбнулся своей фирменной улыбкой, разбивающей женские сердца.

На лице Франклина было такое выражение, словно его стоило похвалить за то, что он рассказал мне об этой треклятой Дженис. Словно его честность и порядочность выдержали какую-то проверку. Я стиснула зубы и выдавила из себя улыбку. От напряжения свело скулы, те самые, которые мне, по-видимому, достались от матери.

– Может, тебе только кажется, что ты испытываешь к ней чувства, – сказала я. – Возможно, когда ты узнаешь ее поближе, поймешь, что ошибся. – Я даже сама восхитилась собственной невозмутимости.

Тогда он объяснил, что все уже понял. И ошибка исключена.

– Может, стоит повременить с выводами, пока ты с ней не переспал? – Как же я гордилась своей выдержкой.

– Так уже, – отозвался он.

– Вроде наше соглашение не подразумевало занятий сексом втайне друг от друга. – Я надеялась, что он не почувствует арктический холод в моем голосе.

– Но тебя же там не было: я не мог спросить разрешения, – произнес он так, словно привел