Пёс - Кирилл Рябов

— Не знаю, не знаю даже.

— Ну, сходи в туалет ещё, посоветуйся с мамой, — сказал Бобровский.

Он встал и прошёлся по комнате. Немного размялся.

— Не надо мне ни с кем советоваться! — выкрикнул Никита. — Давай свой блядский номер.

Бобровский продиктовал. Никита возился со смартфоном.

— Держись, сука, зятёк, — сказал он. — Сейчас на тебя свалится гора денег. И попробуй только кинуть меня!

— Ну прямо гора! — ответил Бобровский.

— Давай, проверяй счёт. Деньги ушли.

Тут Бобровский сообразил, что не знает, как проверить счёт. В Настином смартфоне были её собственные банковские приложения. Он ими не пользовался.

— Так, — сказал Бобровский. — Чего тут? Где?

Никита подскочил.

— Что, началось? Мозги мне ебёшь?

— Погоди, сейчас соображу.

— Тьфу, мудак, дай сюда. Где тут сбербанк-онлайн? А какой пароль?

— Не знаю. Это Насти.

— Ебёна мать! Симка твоя? Давай, регистрируйся живо. Не в банкомат же нам переться. Двадцать первый век! Зятёк, старина, ты что, в лесу живёшь?

Минут десять они возились с приложением.

— Удали это говно, — сказал Никита. — Теперь вот эту иконку. Пиши сюда: сбербанк-онл… А, вот вылезло само, ткни пальцем. Теперь скачай. Сюда ткни. Так, чего оно не скачивается? О, вот, пошло. Так, блядь, что так долго?! Ну и телефон! Это ты его Насте купил? А батарея, сколько миллиампер в час? Так, тихо, номер телефона свой. Номер карты. У тебя хоть к этому номеру привязано?

— Да.

— Слава богу! — заорал Никита.

В комнату заглянул Игорь.

— Я извиняюсь, конечно. Нам надо в магазин отлучиться.

— Пиздуйте, чего спрашивать-то? Так, чего оно не шевелится? Ну, сука, тупой Сбербанк! А, вот: «Добрый день, Алексей Иванович». Ну добрый день, пидорасы.

— Заткнись ты, — сказал Бобровский.

Никита ткнул пальцем в экран.

— Вот, смотри, зятёк, твои триста кусков.

Бобровский смотрел на экран. На его карте теперь было триста тысяч. Ему вдруг и правда показалось, что это гора денег.

— Понял? Всё, пошли в паспортный стол.

— Погоди-ка. Покажи, как ты перекинул мне деньги.

— Ты, твою мать, точно из леса. Вот здесь, видишь? Переводы. А тут просто номер карты вводишь и перекидываешь. А, ещё эсэмска придёт с кодом. Понял?

— Да.

Бобровский сунул телефон в карман.

— Всё, пошли в паспортный стол, — повторил Никита. — Сейчас, скажу парням, что мы уходим.

Он вышел из комнаты. Бобровский огляделся. Заметил нож, торчащий из потолочной лампы. Хотелось взять что-нибудь на память. Он не собирался сюда возвращаться. Вернулся Никита.

— Парни же в магазин свалили, я забыл. Идём.

Бобровский взял чашку из-под чая и сунул в передний карман штанов. Стало неудобно. Карман оттопырился. Но Бобровский оставил всё, как есть.

— Что там у тебя? — спросил Никита.

— Чашка.

— Хорошая? Ценная? Что это? Фарфор? Лёха, мы договорились, ты уходишь пустой.

Они спустились во двор. Бобровский подошёл к раздолбанной «девятке» и заглянул в салон. Внутри всё было обсыпано битым стеклом. Валялись банки из-под пива, сигаретные пачки, засохшая мандариновая кожура.

— Нравится тачка? — спросил Никита.

— Да, хорошая, — ответил Бобровский. — У меня тоже была машина раньше.

— Такое же ведро?

— Тоже хорошая.

Никита пнул мелкий камешек.

— Может, пойдём уже, зятёк? Или ты у каждой выгребной ямы будешь останавливаться? Времени мало. Что за манеры у тебя?

— Времени мало, — согласился Бобровский.

Никита сильно нервничал. В какой-то момент он взял Бобровского за руку.

— Ты чего? — спросил тот. — Думаешь, я сейчас сбегу?

— Нет, нет. — Никита убрал руку и стал чесать голову. — Слушай, вытащи чашку из кармана. Она так торчит. Ты похож на ебанько.

— Ладно.

Бобровский кое-как вытащил чашку и понёс в руке.

— Нет, спрячь назад, убери, так ещё хуже.

— Хорошо.

Бобровский засунул чашку в карман.

— Нахер она тебе вообще? Я-то думал, что-то ценное, а это стекляшка дешёвая.

Никита раскраснелся. От жары. От нервов. Бобровский задумался, что будет делать, если этот его бывший полуродственник сейчас свалится с инфарктом. Он даже представил, как Никита корчится на асфальте, держась за грудь; хлипкие волосы растрепались, лицо расползлось, глаза испуганные, к щеке прилип окурок. Зятёк, помоги! Бобровскому стало жалко его.

К ним пристал алкаш и чуть не довёл Никиту до истерики. Сначала он просто волочился следом и просил немного мелочи. Потом обогнал и зашёл спереди.

— Мужики, ну рублей семь, десять есть же? Я нассал на пол в квартире. Но я убрал за собой.

Никита заорал. И врезал ему пендаль. Алкаш побежал прочь. Никита погнался за ним, но опомнился и остановился.

— Я бы их отстреливал, — сказал он, тяжело дыша. — Ездил бы по городу и бамс, бамс прямо в башку. Зачем они живут? Какой от них толк? Вообще много бесполезного в мире, ты замечал, зятёк? Коты, например. Ну ладно, коты пусть мышей ловят. Но их много. Половину смело можно утилизировать. Я про людей вообще молчу. Например, татуированные бабы. Я бы их под шлифовальный станок укладывал.

Бобровский его толком не слушал. Он думал, что будет делать, если коллектор обманет его, хапнет деньги, но не скажет, где Настя. Получалось, что сделать он ничего не может. И ещё он не мог избавиться от засевшего в голове образа — грязной лодыжки, торчащей из-под груды кирпичей. Никак не получалось вспомнить. Откопал он её? Или нет?

Они пришли в паспортный стол. Очередь была небольшая. Никита стал нервничать ещё сильнее. Он расхаживал по коридорчику, останавливался у информационных стендов, быстро читал, снова расхаживал, громко вздыхая. Когда Бобровский заполнял форму, он выглядывал из-за плеча и сопел прямо в ухо. На бумагу упало несколько капель его пота.

— Запиши новый адрес, — сказал Никита. — Поселок Марово, улица Песчаная, дом восемь.

— А там есть дом? — спросил Бобровский.

— Конечно, можешь даже жить там, — улыбнулся Никита. — Только пол надо постелить. И крышу поменять. Но стены довольно прочные.

Его начало отпускать. Бобровский отдал заявление и паспорт. И тут Никита успокоился окончательно. Они вышли на улицу.