Robbie Williams. Откровение - Крис Хит

«Дерьмовое место, — перебивает Роб. — Ага, дерьмовое. Одни мудаки».

Кто-то в студии возражает, говорит, что ездит туда каждый год.

«Ну так вы значит один из мудаков, — заявляет Роб. — Которым нравятся дерьмовые места».

Роб сам бывал в Гластонберри трижды. В первый раз в 1994, как член Take That вне службы, который медленно расправляет крылья, он особо не высовывался. Второй раз, на следующий год, он всколыхнул — эдакий сорвиголова-предатель своего бойз-бенда, отплясывающий на сцене с группой Oasis — тогда как раз был их краткий медовый месяц, когда Oasis взяли его под крылышко. Он так и не забыл презрение, с которым столкнулся в те два первых визита. «Там все было пропитано презрением. Все остальное Гластонберри такие типа: ты чо, мудило, здесь забыл? И ты в таком вот виде». А тогда ему очень хотелось объятий: «Ты хочешь дружить с большими ребятами и чтоб тебя приняли те, кто издевается». А это такое чувство, которое если ты пережил, прошел — то потом себя за него же ненавидишь, и хочешь, чтоб все издевающиеся знали, что тебе всегда будет абсолютно плевать на то, что они думают.

Единственный раз, когда его забукировали, то есть пригласили выступить — на начало вечера в 1998 году. «Там такая царила воинствующая инди-энергия, что-де все остальное туфта и ниже их. Так что когда надо было выступать на Гластонберри, меня захлестывали мысли, что я достаточно классный, ценный, крутой. Все, что важно, когда ты тинейджер или в двадцать с небольшим. Но тем не менее появился я там, уже собрался выйти на сцену перед, как мне казалось, врагами. Они ж все приехали посмотреть на гитарные группы, а я попсовый дурачок из Take That». По правде сказать, его выступление стало триумфальным — неожиданно толпа очень тепло приняла его. «Чувство смешанное: эйфория со смущением», говорит он. Не совсем то чувство, которое, как он ожидал, там у него будет.

Вот как Гластонберри отпечаталось в его памяти на долгие годы, представляя собой атмосферу и отношение не слишком далекие от NME, — неуважение и непризнание ценности того, что делают артисты вроде него. Вопреки тому, что он сказал на радио, я не думаю, что его антипатия вызвана одним только размером гонорара. (Гластонберри действительно платит меньше других фестивалей, но в основном потому, что там все время собираются деньги на благотворительные цели.) Я думаю, что, скорее, он не хочет получать пониженный гонорар, и чтоб при этом ему выказывали снисхождение.

В любом случае, учитывая все вышесказанное, кажется не вполне вероятным обнаружить Роба этим летом — одетым в его «веллисы» и оранжевый плащ — за кулисами Гластонберри.

Простое объяснение, по его словам, — «Айда заставила». Но более сложный — и удивительный! — довод в том, что, как он обнаружил, он сам там удовольствие получает. «Слушайте, я очень рад, что поехал, — соглашается он. — Время отлично провел». Они с Айдой поехали послушать Адель, и ее концерт смотрели, сидя на подиуме в стороне от сцены, в компании «великих и прекрасных» Стеллы Маккартни, Мэри Маккартни и Джеймса Кордена. Хотя он не хотел никак афишировать свое присутствие и вообще привлекать к себе внимание, но оказалось, что он хорошо виден публике, так что события приняли неожиданный оборот. «Адель ушла на бис, — рассказывает он, — и именно тут публика начала хором петь Angels. То есть я попал в довольно щекотливую ситуацию». Это же концерт Адели — он ни в коем случае не хотел ему помешать. Но также он понимал, что если он никак не отреагирует на такое внимание публики — а ему это все показалось очень милым и приятным — то они будут о нем ужасные вещи думать. Потом он подумал, что если уж со слишком большим энтузиазмом будет реагировать, то это не понравится окружающим его людям на подиуме «для друзей Адели». Он выбрал самый лучший вариант: «Я быстро поднялся, немного ими подирижировал и скрылся среди других людей на платформе».

Тем не менее о с удивлением обнаружил, что после этого стал относиться к фестивалю по-другому. «Интересно не сойти с ума от кокаина и экстази, или от возможности выступления там, — говорит он. — Там реально совершенно особенная энергия». И кое-что еще он осознал. Возможно, те его уничижительные слова помешают возможному приглашению на фестиваль, но сейчас он решил, что с удовольствием бы выступил там.

«Я думаю, я там зажгу, — говорит он. — Мне бы хотелось сыграть на вот этот „Робби Уильямсу нельзя на главную сцену…!“ А мне хотелось бы такой возможностью воспользоваться и дать публике отлично провести время».

* * *

Сейчас у Роба все-таки есть одна своя песня, которая ему очень нравится, и он считает, что ее надо включить в альбом. Это еще одна песня, написанная в соавторстве с Джонни Макдейдом (Макдейд — член группы Snow Patrol, соавтор самых крупных хитов Эда Ширана.) Песня называется «Speaking Tongues» — о выходных на Ибице, еще когда он был в Take That: травелог насилия, наркотиков, секса и безумия.

«Счастливые времена», — сухо замечает Айда.

Роб отправился на остров со знакомыми рейверами из Уоррингтона. В песне рассказывается про реальные случаи. «Я действительно познакомился с группой парней, которые называли себя „Бриллиантовые псы“ (Diamond Dogs — как альбом Дэвида Боуи. — Прим. пер.). Они — эдакие путешественники с фестиваля на фестиваль, направлялись в Рио на карнавал и, мне кажется, дилерством промышляли. А потом появилась одна девушка, которая ходила за мной по улице и хотела секса. Она вроде из Престона сама. Ну, мы пошли в ее отель, а хозяин меня никак не хотел пускать в номер. И я такой начал юродствовать, ну пожалуйста, типа, пожалуйста, на колено встал, и тут он меня ударил по лицу. Потом я оказался на каких-то скалах, прыгал в море, и кто-то подошел и говорит, слушай, тут стая парней, собирающиеся в Сан-Антонио, идет, чтоб тебе морду набить».

За то, что ты был в Take That?

«Ага. Так что я вызвал такси, чтоб спасти нас всех от беды. Я думал — сколько же народу за эти годы хотело мне морду набить. Когда я рассказываю истории, там везде есть „люди хотели мне морду набить…“ Я говорил Стюарту Прайсу, это как в игре в каштаны — если мой — 6, и ты его побил, то твой автоматически — 7. А я „каштан“ с высокой ценой. Но, думаю, Гари Барлоу вряд ли ходил в опасные для него места. И не думаю, что морды остальных членов Take That вызывали желание врезать. Хауард такие истории не рассказывает, Джей тоже нет. Но вот я куда ни пойду — везде кто-то хочет мне дать в морду».

Ну может ты сам такое чувство источаешь: хочу по шее пару раз?

«Ага».

Странно, но еще до своей славы, даже до Take That, он однажды был свидетелем такого рода поведения, и, как он вспоминает, оно его очень сильно озадачило.

«Мы как-то заходили в ночной клуб „до шестнадцати“ в Стоке, и там был один парень из Грейндж-Хилл (британский телевизионный школьный сериал, выходивший на BBC с февраля 1978 года — Прим. пер.). Помню, один парень из моей школы, с которым мы туда пришли, подошел ко мне и говорит: я на него только что плюнул! Помню, я в этот момент подумал: зачем же ты это сделал?»

А потом, спустя два года, на тебя уже плевали?