Как трудно быть красивой - Марина Серова

— Как его можно увидеть?

— Поднимитесь на второй этаж в ординаторскую — там спросите. У вас есть халат?

Халата у меня не было, и регистраторша, порывшись в шкафчике, дала мне свой — напрокат. Я поблагодарила добрую женщину и буквально взлетела на второй этаж.

Ординаторская находилась в самом конце коридора. Я для порядка постучалась и вошла. В комнате сидел молодой врач в светло-зеленой одежде и такой же шапочке. Перед ним стояла чашка дымящегося кофе, а рядом с ней лежал бутерброд с сыром. Было видно, что доктор только что присел, чтобы позавтракать. На его лице явственно виднелись следы бессонной ночи. Мне было неловко нагружать его своими проблемами, и я стояла молча, подыскивая слова.

— Вы к кому? — спросил врач усталым голосом.

— Мне в регистратуре сказали, что у вас здесь есть больной, которого нужно опознать, — начала я, но врач меня перебил:

— Зайдите в процедурную и попросите медсестру вас проводить.

Давая понять, что разговор окончен, он с облегчением взял в руки бутерброд. Я не стала мешать ему завтракать и поспешно вышла из ординаторской.

Процедурная располагалась в другом конце коридора, но в ней никого не оказалось. Где-то должен быть еще сестринский пост — может быть, удастся найти кого-нибудь там? Я вновь отправилась на поиски по длинному коридору с одинаковыми дверями и небольшим холлом. В холле стояли столики и стулья, а рядом было окошко раздачи, из чего я сделала вывод, что это место используют в качестве столовой. От остальной части коридора холл был отгорожен решеткой, увитой комнатным плющом, и здесь-то я наконец и наткнулась на медсестру, спешащую куда-то со стойкой для капельницы.

— Вы куда? — спросила она раздраженно. — У нас посещения разрешены только после пяти вечера.

— Девушка, мне нужно опознать больного из шестой палаты.

В моем взгляде сквозила мольба. Надеюсь, медсестра отнесется с пониманием и мне не придется приезжать в больницу второй раз вечером, как того требует неумолимый внутренний распорядок.

Сестра осмотрела меня с ног до головы.

— Кем вы ему приходитесь? — строго спросила она.

— Пока не знаю, — честно призналась я. — У нас пропал родственник, а в регистратуре мне сказали, что в отделении есть больной, который не в состоянии назвать себя.

— Вы из полиции? — попыталась уточнить медсестра.

— Почти, — сказала я, доставая свое удостоверение частного телохранителя.

Она мельком заглянула в удостоверение, на котором стояла печать Городского отдела полиции, и вызвалась проводить меня к больному.

— Его жизни уже ничего не угрожает, но он пока не пришел в себя, — доверительно сообщила она и открыла дверь палаты: — Вот здесь он лежит, слева у окна.

На высокой кровати лежал мужчина лет тридцати. Подходя ближе, я старалась не смотреть на его обезображенное лицо. Медсестра это заметила и сказала:

— Его сильно избили. Сотрясение мозга, перелом челюсти и нескольких ребер. Повреждены внутренние органы. Но в данный момент состояние стабильное, жить будет.

Я поблагодарила медсестру и, лишь подойдя к кровати вплотную, заставила себя взглянуть на больного. Нет, к счастью, это был не Алексей.

— Это не он, — сказала я медсестре и быстро вышла из палаты.

— Мне очень жаль, — сказала девушка и поспешила в другую палату ставить капельницу.

Я спустилась вниз, поблагодарила регистраторшу за прокат халата и поскорее покинула травмпункт. Казалось бы, чего я только не насмотрелась за время работы телохранителем! Однако подобные места всегда производили на меня тягостное впечатление. По дороге к выходу из больницы я задумалась о том, что никогда и ни при каких обстоятельствах не стала бы врачом. Унылая палата во Второй городской и измученный ночным бдением врач заставили меня почувствовать себя совсем подавленной.

Радовало только одно: Алексея в больнице нет. Значит, его молчание должно объясняться другими причинами. Будем надеяться, что Кристина зря паниковала. Телефон мог просто разрядиться, поэтому у нее и не получилось дозвониться мужу ранним утром. Сейчас Алексей наверняка уже встал, но, может, еще и не брал телефон в руки и, соответственно, не знает, что он разряжен. Впрочем, к чему гадать? Сейчас наберу его номер и все выясню.

Телефон Кравцова ответил долгими гудками. Через некоторое время робот сообщил, что абонент недоступен или находится вне зоны действия сети. Ну что ж, теперь придется ехать к Алексею в офис, чтобы проверить, в добром ли он здравии. Я сняла машину с сигнализации и отправилась на проспект в фирменный магазин «Меха Сибири», чтобы справиться о здоровье его хозяина. И заодно напомнить, что неплохо бы вовремя заряжать телефон.

* * *

— Добрый день, Александр Васильевич. — Я вошла в кабинет директора «Мехов Сибири» и встала возле дверей. — Алексей Викторович не появлялся?

Валуев посмотрел на меня поверх очков, повисших у него на самом кончике носа, и задумался.

— Что-то не так? — встревожилась я.

— Нет, все так. Он приедет немного позже. Если хочешь, можешь его подождать, — он кивнул на ряд стульев вдоль стены, свободной от коробок с шубами.

Я прошла вперед и присела на краешек ближайшего стула.

— Ты не стесняйся, будь как дома, — подбодрил меня директор. — Сейчас чайку попьем. — И он крикнул в зал: — Соня, налей воды в чайник!

Соня вошла в кабинет с кипой накладных:

— Мне сейчас некогда, Александр Васильевич. К приезду Алексея Викторовича нужно закончить инвентаризацию.

Она встала у стола, ожидая ответа, но директор махнул рукой, и Соня испарилась.

— Ну вот, даже воды некому налить, — буркнул Валуев, ни к кому не обращаясь, но всем своим видом давая понять, кто именно должен это сделать.

И мне ничего не оставалось, как взять чайник и пойти в крошечную кухоньку, где был единственный кран с холодной водой. Вообще странно, что Кравцов, отделывая магазин, не позаботился о горячем водоснабжении. Неужели это так дорого? Или у него на этот счет были какие-то другие соображения?

Пока принесенный мною чайник закипал, мы с Валуевым сидели молча, рассматривая друг друга. Наконец он спросил:

— Женя, а ты давно работаешь телохранителем?

Я прикинула в уме, сколько уже нахожусь в Тарасове.

— Нет. Не очень.

— А где работала до этого?

И я рассказала ему, как училась в Ворошиловке, как работала в горячих точках и как однажды чуть не стала синхронной переводчицей с английского. Валуев слушал очень внимательно, но у меня закралось подозрение, что он мне не верит. Желание рассказывать дальше сразу пропало, к тому же я почувствовала, что возвращается насморк. Пора было снова брызгать в нос противный ментоловый спрей. Я попросила прощения, достала из кармана флакон, отвернулась и впрыснула лекарство в обе ноздри.