Хочу тебя… сжечь! - Амалия Март

Преодолев несколько шагов, оборачиваюсь, чтобы столкнуться взглядом с черной бездной. Узел в животе скручивается тугим канатом, и уголки губ сами ползут вверх.

"Наверное, стоит ему сказать" – отбивается эхом низкий голос.

Наверное, стоит сказать. Я смущённо прячу улыбку, потому что мне кажется, получаю на нее ответ, и сердце сейчас взорвется разноцветными фейерверками. Отворачиваюсь и не спеша продвигаюсь к намеченной цели.

Толкаю массивную дверь, чтобы оказаться в полумраке небольшого коридора. Дверь справа распахивается, слышен шум гудящей сушилки для рук, и какая-то женщина быстро удаляется туда, откуда я пришла. Делаю несколько шагов вперёд, заворачиваю влево. Двойная дверь мигает зелёным знаком "Запасный выход". Упираюсь раскаленным лбом в стену возле нее и глубоко дышу, пытаясь расфасовать дрейфующие мысли по полочкам. Успокоить бегущую по венам лаву. Усыпить чинящий жёсткий беспредел зоопарк внутри.

Вдыхаю бесконечное количество секунд, выдыхаю миллионные доли углекислого газа, вырабатываю десятки Ватт тепла, пока, наконец, не слышу долгожданный щелчок за спиной.

Массивная дверь громко грохочет, и я замираю, предчувствуя, что это тот самый неминуемый поворот.

Он ужасно не спешил. Заставил меня усомниться. Но ладонь все ещё пылает от лёгкого касания, сердце все ещё барабанит от "наверное, стоит ему сказать".

Но сейчас я чувствую острую потребность сказать нечто, не умещающееся у меня в голове, только ему. Моему личному Дьяволу.

За спиной слышны приближающиеся шаги. Ни одна из дверей подсобных помещений не хлопает, а значит, чутье меня не подвело. Шуршит неторопливая, будто несмелая поступь. Вот, ноги в дорогих ботинках заворачивают в мое укрытие и останавливаются. Далеко.

– Мне кажется, я больше не могу делать вид, что ничего не происходит, – сразу нарушаю тишину, не в силах выносить ее тягость, а он, знаю, умеет бесконечно молчать. – Я… меня переполняют эмоции. Каждый взгляд, каждое прикосновение – это больше, чем я умею выносить. И если, если у тебя хоть на долю так же…

Говорить все это не смотря на него – единственно верное решение. Знаю, развернись я, слова снова потеряются, а я устала от многозначительной тишины. Хочу перерубить этот дамоклов меч над головой и расставить уже долбанные точки в конце предложений.

Слышу шуршащий шаг мне навстречу. Пульс застревает где-то в горле, вызывая онемение всех конечностей. Чертовский за моей спиной шумно сглатывает, не в силах найти слов. Господи, это будет самый позорный эпизод в моей жизни, если я все сама себе придумала. Если улыбки были просто улыбками, а слова просто словами. На кону так много, а он, сущий Дьявол, не спешит облегчить мою агонию.

Когда его ладонь скользит по моей щеке, я прикрываю глаза. Мягкие чуть прохладные пальцы разворачивают мое лицо к себе, и я успеваю только удивиться, что в кои-то веки переплюнула жар его раскаленной кожи. Глубоко вдыхаю, пытаясь успокоить себя его запахом, потому что веки отказываются разлепляться, налитые свинцом.

Бесконечная секунда "до" длится и длится. И наконец…

Наши губы сталкиваются, но ровно за секунду до прикосновения, я уже понимаю, как ошиблась.

И что это не тот брат.

Артур

– Может, сходим на каток? Тёма тебя покатает, – отрываю ребенка от избиения бедных зубастых животных, хоть и плюшевых.

Взгляд сам собой возвращается за спину, туда, где мой брат уводит свою девушку подальше от меня. Я прожигаю глазами его ладонь, так смело касающуюся оголенного участка ее кожи, и чувствую закипающую внутри смесь из эмоций. Какие реагенты выделяет эта Ведьма, что все вокруг взрывается и бурлит? И сколько будет длиться эта химическая реакция?

– Не, не хочу, – говорит увлеченная игрой Кнопка.

Я тоже не хочу. Но неведомая сила – приворот или проклятие на мою голову – тянет и тянет в ее направлении.

– Хочу ещё зомби пострелять! – звонко кричит Полинка и перебегает к только что освободившемуся автомату.

Обычно я бы не разрешил, но игру весьма условно можно назвать жестокой: сильно приукрашенные зомбаки становятся жертвой гороха и арбузов, летящих в них от руки садовода. К тому же, может, дочь пресытится игрушками быстрее, и мы…

Или не стоит.

Временное помутнение, вызванное искренним смехом красивой женщины, скоро сойдёт на нет, и она снова станет меня раздражать. Потом исчезнет с горизонта и в лучшем случае я встречу ее в компании брата ещё пару раз. Артем быстро загорается и так же быстро остывает. Это касается всего: учебы, карьеры, девушек. Эта не станет исключением, а значит, мое спокойствие под защитой.

– Ладно, я все, пошли к Тёме, – минут через пятнадцать выдает ребенок.

– Может, ещё с горки покатаешься? – я уже тысячу раз пожалел о порыве и остыл.

– Без Яны не хочу, – Кнопка выпячивает нижнюю губу и становится ужасно милой.

– Понравилась тебе? – спрашиваю вскользь, надевая ребенку сапоги при выходе из парка.

– Ага! Они с Артёмом поженятся?

Ох уж эта детская непосредственность.

– Нет, они просто дружат, – удается выдавить мне.

– Как я с Елисеем? – вспоминает своего друга по садику.

– Наверное.

– Пап, я должна сказать, мне кажется, я в него влюбилась. И мы точно поженимся.

Я давлюсь воздухом. Дочь – это испытание на нервную систему отца. Поженятся они… Да не дай бог, с этим любителем собственных козявок! Со вкусом у Полинки явно беда, придется всю жизнь ее оберегать от таких вот имбецилов.

– Может, ещё подумаешь? Мальчишек же много, – мягко усмехаюсь я.

– Нет-нет-нет, это точно будет Елисей, я все решила.

– Все, съезжаешь от папы? – беру ее за руку и тяну на выход.

– Нет, конечно, мы будем жить с тобой! Всю-ю-ю жизнь! – заключает дочь.

Прекрасная новость! Одиночество мне не грозит.

Мы спускаемся по эскалатору на первый этаж и идём в направлении катка. Сегодня здесь ожидаемая толкотня. Семьи, парочки – все толпятся возле арены и на ней. Найти кого-то в столь обильном засилии людей кажется невозможным, но каким-то чудом мой взгляд сразу же находит девчонку в наряде цвета фуксии.

Зачарованно смотрю, как ее забранные на макушке волосы рассыпаются по плечам при очередном повороте, и как плавно движутся бедра, выписывая восьмёрки на льду. Она умело маневрирует между шатко стоящими на коньках детьми и громко хохочет, разгоняясь. Взгляд против воли приковывается к ее лицу, и я снова чувствую, как просится наружу улыбка. Совсем как там, наверху, когда она лохматая и раскрасневшаяся притворялась раненной в самое сердце пластиковым шаром.

Гулкий стук в груди причиняет непривычный дискомфорт, и на несколько мгновений я отвлекаюсь на него, а когда снова поднимаю взгляд, встречаюсь с самыми необычными глазами на свете. Секунды спустя девчонка спотыкается на льду и с бешеной скоростью летит в ограждение. Все внутри сжимается, и интуитивно я бросаюсь вперёд. Хотя даже не вижу, куда она укатилась и что с ней вообще.