Тени возмездия - Валерий Георгиевич Шарапов

выражение Отто фон Бисмарка о том, что «дураки говорят, что они учатся на собственном опыте, я предпочитаю учиться на опыте других». Работа по анализу действий активной разведки и диверсионных групп, наоборот, только набирала обороты. Захарову, как дознавателю в лагерях немецких военнопленных, приходилось допрашивать приближенных Скорцени о методах и приемах ведения специальных операций. Перед майором, тогда еще капитаном, открылась картина, как небольшие хорошо подготовленные группы специалистов могут влиять на ход истории, на события, в которые вовлечены миллионы людей. В частности, операция «Фауст-патрон». В середине 1944 года венгерский диктатор Хорти уже понял, что война, по сути, проиграна, пора переходить на другую сторону, чтобы не потерять все. Начались тайные переговоры, и 15 октября 1944 года адмирал Хорти по радио объявил о заключении перемирия с СССР. Но Гитлер не мог допустить выхода Венгрии из войны по стратегическим соображениям. Уже на следующий день два батальона, подчиненных Скорцени, действуя внезапно, воспользовались нерешительностью венгерских солдат, захватили Замковую гору. В течение нескольких часов резиденция в замке Буда была взята. Адмирал Хорти был интернирован и оставался в Германии до конца войны. Власть в Венгрии принял пронацистски настроенный ставленник, который сразу же прервал переговоры с союзниками. Части венгерской армии воевали вместе с вермахтом до окончания боевых действий в 1945 году. Сколько сотен тысяч советских солдат могли остаться в живых, если бы не этот стремительный захват. Война могла бы закончиться раньше. Скорцени не изменил результат войны, но существенно повлиял на ее ход. К счастью, не все его операции были столь успешны. Накануне венгерских событий, в июне 1944 года, немцы проводили масштабную карательную операцию «Ход конем» по ликвидации югославских партизан. Скорцени со своими бойцами получил отдельное задание — захватить в плен самого Тито и, что важнее, майора Рэндолфа Черчилля, единственного сына премьер-министра Великобритании. Он находился при штабе Тито в составе английской миссии. В ходе мощного авиационного удара и стремительного десанта диверсантов Скорцени началась неразбериха, и сын Черчилля оказался в одной группе под руководством уже советского разведчика, имевшего богатый партизанский опыт. Им удалось выскочить из ловушки. Эсэсовцы шли буквально по пятам и смогли загнать с трех сторон группу на крутой утес. К утру все должно было закончиться, но беглецам удалось неожиданно, почти безмолвно, на веревках спуститься в тыл к преследователям. Рэндолф, как и папа, был склонен к употреблению большого количества коньяка, поэтому от страха перед немцами и высотой принял лишнего, стал демонстрировать безудержную храбрость и английское пренебрежение к опасности, начав громко распевать песни. За что наш разведчик одним ударом, без всякого пиетета к должности его папы, привел его в бесчувственное состояние. Спустили уже тело. Через три дня группа вышла из кольца и была специальным авиационным отрядом эвакуирована в безопасное место. Как стала бы складываться Вторая мировая война, окажись такой рычаг влияния на английского премьера в руках Гитлера, трудно представить.

Теперь этот вершитель истории сидел перед Вальтером, вольготно раскинувшись в кресле, в аргентинском офисе.

— Господин Отто, мои друзья рассказали о вас и вашей организации так много интересного, что я захотел, чтобы вы для меня еще раз поведали о вашем тайном обществе в Восточной Германии.

Захаров был опытным переговорщиком и понимал, что если оставить все как есть, то он так и застрянет в роли подчиненного. Это означало ограниченный объем информации по усмотрению более сильной, доминирующей стороны. Это надо было ломать. Задача установить контакт выполнена, пора переходить к следующему этапу. К получению информации о возможностях «Право на порядок». Ломать можно было разными способами. Майор выбрал обострение ситуации, когда противоположная сторона будет вынуждена оправдываться.

— Господа, я надеюсь, вы понимаете, что я не оперный тенор, чтобы только и делать, что выступать перед вами. Кстати, я так и не понял, что вы собой представляете. Любопытствующих пенсионеров или серьезную политическую силу. Пока оберштурмбаннфюрер, это было последнее звание Скорцени в СС, или, как вы его теперь называете, герр Штайнбауэр мне видится как свадебный генерал. Убедите меня, что это не так.

— Что?! — взревел легендарный диверсант. — Да как вы смеете?! — обидное сравнение предсказуемо вывело немецкого полковника из себя.

— Смею. Прошло почти пятнадцать лет после ваших подвигов. Я не спрашиваю, как вам, активному члену организации, признанной преступной, удалось не попасть в тюрьму. Меня интересует, что и кого вы сейчас представляете и насколько можете быть полезны нашему, я подчеркиваю, именно нашему делу. Делу немцев, оказавшихся под оккупацией самого опасного врага.

— Я бежал из-под ареста. Почти накануне расстрела.

— Насколько я знаю, вас просто вывезли переодетые в американскую военную форму соратники, у которых почему-то охранники даже не спросили документов.

Бывший эсэсовец вскочил с кресла. Было видно, что он хочет что-то сказать, но произносить речи не его сильная сторона.

— Господа, давайте прекратим эту никому не нужную перепалку, — вмешался адвокат Шмидт. — Герр Отто, вы должны понять сомнения сеньора Штайнбауэра. Кроме ваших слов, мы почти ничего не знаем о вашей организации.

— Если бы вам было о нас известно, герр Конрад, то мы бы давно уже сидели в застенках Штази. Это очень, очень серьезная организация.

— А вы не преувеличиваете, коллега, возможности восточной контрразведки? — в вопросе Ганса явно ощущалась подначка.

— Преувеличиваю? Скажите, Ганс, вы знаете, кто в Восточном Берлине возглавляет министерство госбезопасности?

— Эрих Мильке.

— Рад, что вы следите за газетами. А кто возглавляет внешнюю разведку ГДР?

Оппонент замялся.

— Мы называем его «Человек без лица».

— То есть вы не знаете. Может, вы знаете структуру Главного управления «А», его численность?

— Нам это неизвестно. Откуда вам это известно и почему вы называете его управлением «А»?

— «А» — потому что по-немецки это звучит как Hauptverwaltung «Aufklärung». Знаю, потому что у нас есть там свои Источники. — Вальтер сделал паузу и не преминул добавить: — В отличие от вас.

Стало очевидно, что гостю удалось захватить партнерские, а не подчиненные позиции в отношениях с хозяевами.

— Поверьте, господа, Штази работает очень тонко. Почти каждый десятый житель ГДР в той или иной роли работает на них.

— Как же вам удается не попасть под их колпак? — в голосе Ганса уже не было подначки, а только профессиональный интерес.

— Мы не кучка параноиков, мы учимся и приспосабливаемся к нынешним условиям. У нас большая разветвленная организация, и у нас постоянно прибавляются члены.

— Объясните, ради бога, тогда как, при такой тотальной слежке? — подал голос Скорцени.

— Почти все наши вербовщики числятся негласными агентами Штази.

— Что?! — вырвался вздох изумления у присутствующих, и только Ганс стал восторженно потирать руки.

— Гениально, —