Спецслужбы СССР в тайной войне - Владимир Семичастный

Довелось мне также посетить и капиталистические страны: Австрию, Францию и землю тысячи озер — Финляндию.

Именно во время первой поездки в Финляндию в 1951 году я ближе познакомился с Вячеславом Михайловичем Молотовым, который в течение 1930–1941 годов был главой Советского правительства — Совнаркома, а начиная с 1939 года — министром иностранных дел при Сталине. Финны пригласили нас на съезд своей молодежной организации, и Молотов хотел воспользоваться предоставленной возможностью.

— Попробуйте задержаться подольше, — говорил он мне, — поездите по всей стране, повстречайтесь с молодыми людьми, произведите на них впечатление.

Финляндия тогда шла к выборам, и ему хотелось, чтобы наша страна пропагандировалась как можно лучше.

Все мои встречи с Молотовым носили официальный характер. Это был замкнутый человек, можно сказать, сухарь и при том дипломат. На трибуне, среди других членов Политбюро, он выглядел самым удрученным, словно был больным. А в конце концов пережил их всех. Он умер в 96 лет, дожив до горбачевской перестройки.

В апреле 1951 года в Москве был создан Советский национальный олимпийский комитет, а месяц спустя в Вене он был признан и Международным олимпийском комитетом. Это означало, что в будущих Олимпийских играх, которые должны были состояться в 1952 году в Хельсинки, впервые в истории этих игр смогут принять участие спортсмены из СССР.

Все эти события сопровождались нелегкой закулисной борьбой: «холодная война» проникла и в сферу спорта. Первые проблемы возникли из-за стычек между народным Китаем и чанкайшистским Тайванем. В конце концов Тайвань отказался участвовать в этих играх, а в Пекин приглашение поступило поздно, так что в Хельсинки многомиллионный Китай был представлен всего-навсего одним спортсменом.

Не смогли участвовать в играх и представители ГДР, так как эта страна еще не имела международного признания и не состояла в членах МОК. В итоге западные немцы стартовали в Финляндии под провокационно выглядевшим названием — Deutschland.

Политические схватки, связанные с Олимпиадой, мне пришлось испытать на собственной шкуре, когда в середине июля довелось отправиться в Хельсинки вместе с нашей делегацией, которая насчитывала 295 человек.

Самым острым вопросом в ходе Олимпиады в связи с выступлением советских спортсменов стала не китайская проблема и не споры о разделенной Германии. Яблоком раздора оказались советско-югославские отношения.

После освобождения от фашизма на востоке Европы, за так называемым «железным занавесом» возник лагерь социалистических стран, находившихся в большей или меньшей зависимости от Советского Союза. Некоторые из них пришли к диктатуре пролетариата собственным путем, другие — благодаря советскому военному присутствию.

Однако Югославия выбрала свою дорогу в будущее. Вождь югославских коммунистов Иосип Броз Тито, как и Сталин, был сильной личностью. Он хотел доминировать на Балканском полуострове таким же образом, как это делал Сталин в Восточной Европе. Лоб в лоб сшиблись две твердые головы, и результатом был такой разрыв между СССР и Югославией, который проявился даже на олимпийской встрече по футболу в Хельсинки.

В пропагандистском походе против Югославии мы, равно как и они против нас, не знали удержу. Когда два оппонента сходят с цивилизованного пути, отказываются от разумных дискуссий, остаются лишь глупые оскорбления и ссоры, которые никого ни в чем не могут убедить. Мы, оперируя убогой аргументацией, изобличали Тито как палача, фашиста и глупца, его соратников честили оскорбительными словами. Югославы платили нам той же монетой.

В футбольной встрече наших команд сначала вели в счете югославы. Футболисты на поле оскорбляли друг друга, репортеры выходили из себя. Они находились на трибунах стадиона неподалеку от нас, так что мы могли слышать, что они говорили.

Стоило только югославу при счете 3:0 заявить, что «пошла на слом, рушится сталинская машина», как у наших футболистов открылось второе дыхание, и они забили гол, потом другой, третий!.. В конце концов успели забить четвертый и даже пятый! Нам удалось сравнять счет — 5:5.

Тут уж во все горло кричали наши репортеры, и в этом шуме потонул голос югослава. После финального свистка югославы вошли в такой раж, что плакали, валялись по футбольному полю и рвали руками траву. Дополнительное время не изменило результата, и встречу предстояло на следующий день повторить, потому что по правилам в дальнейших соревнованиях могла участвовать только команда-победитель.

При немалой поддержке английского судьи на другой день выиграли югославы 3:1. Матч со стадиона в Тампере транслировали по радио (телевидения тогда еще не было).

Победу праздновала вся Югославия. У нас же было что-то вроде траура. Некоторых наших функционеров даже наказали за это поражение.

Но больше всего Кремль был рассержен результатами общих итогов участия в Олимпийских играх: мы получили меньше наград, чем спортсмены США, и в общей таблице заняли второе место, вслед за ними.

Учитывая то, что в Олимпиаде мы участвовали впервые, результат, на мой взгляд, был не так уж плох. Мы информировали об этом Москву, еще находясь в Финляндии, посылая руководству страны шифрованные телеграммы.

По возвращении в Москву руководство делегации прямо из аэропорта затребовали в Кремль. Ждал нас там весьма холодный прием. Принимали нас Г.М. Маленков, М.А. Суслов, Л.М. Каганович. У всех было кислое выражение лиц.

Маленков постепенно успокоился, а Л.П. Берия, который пришел позже, комментировал все в своем духе, дескать, не туда вас привезли, вас следовало бы отправить по иному адресу. Куда именно — угадать нетрудно. У него на каждый чих было одно лекарство: тюремная камера. Обманулись мы в вас, говорили нам, и критиковали за все и вся. Подобной встречи мы решительно не ожидали.

В такой напряженной атмосфере мы провели время до утра.

Когда чуть рассвело, Маленков отправился проинформировать обо всем Сталина. Вскоре он вернулся и велел нам вместе с секретарем по идеологическим вопросам Сусловым подготовить для печати заявление от имени руководства делегации. Мы взялись за работу, машинистки были рядом, так как при Сталине весь аппарат работал обычно до шести-семи часов утра.

Маленков отнес готовый текст заявления Сталину и вернулся с его замечаниями через полчаса.

В своем заявлении мы лестно отозвались о спортсменах Венгрии, которые завоевали третье место — сразу же после нас. Сталин сделал замечание, что нужно отметить еще спортсменов Чехословакии, занявших десятое место, так как, мол, и они достойно представляли на Олимпиаде свою страну.

Особенно он считал нужным отметить достижения чешского бегуна Эмиля Затопека, который победил соперников не только на дистанциях в пять и десять километров, но и в марафонском беге. В общем, чехов следует поддержать, решил, по словам Маленкова, Сталин.

Когда в тексте была поставлена последняя точка, солнце в небе стояло уже довольно высоко. Центральная партийная газета «Правда» задержала из-за нашего заявления свой выпуск, и номер вышел в свет только в два часа дня.