Парфюмер Будды - М. Дж. Роуз

– Какие связи у вас в Париже? – спросил Малахай.

– Хорошие.

Какой-то малыш вырвался из руки матери и остановился перед мужчинами. Через секунду мамаша была уже рядом, извиняясь за него.

Малахай ей улыбнулся и просил не беспокоиться. Уинстону он не отвечал, пока мать с ребенком не оказалась на приличном расстоянии.

– Я бы предпочел превосходные связи.

– Я сделаю все возможное.

– На этот раз мне потребуются некоторые гарантии.

За последние несколько лет, несмотря на то что сам он в криминальных сделках не участвовал, Малахай оказывался по ту сторону закона уже несколько раз. За инструментами памяти охотился не он один, и несколько раз у него просто не было выбора, кроме как задействовать людей для довольно грязной работы. К сожалению, ни одна из этих попыток не увенчалась успехом.

– Уинстон, у нас было слишком много неприятностей. Упущено множество возможностей. Если на этот раз случится что-нибудь нежелательное, уверяю вас, в будущем мы работать с вами не будем.

– У нас была потрясающая команда…

Малахай положил руку на плечо молодого человека. Для стороннего наблюдателя они выглядели как отец и сын или дядя и племянник.

– Я не прошу вас оправдываться. Это просто маленький совет. Хорошо?

– Да, отлично, – сказал Уинстон, на этот раз без своей фирменной улыбки.

– Фотографии предмета будут доставлены вам домой завтра вместе с именем и адресом.

– Домой. Ха-ха. Если бы вы видели, где я живу, то не сказали бы так.

Они подошли к высокой глицинии арбор, разросшейся зелеными густыми лозами и покрытой пышными цветами лавандового тона. Прекрасные, словно витражи от Тиффани в его Фонде. Малахай поднял голову к низко висящим цветам и вдохнул их аромат. Он не помнил, чтобы прежде их нюхал. Недавно он прочел, что существуют цветы, аромат которых выделить невозможно. Химики научились создавать синтетические запахи, приблизительно похожие, но редко сравнимые с творением природы. Вернувшись к себе в офис, он собирался позвонить Жас и узнать, относится ли глициния к таким цветам.

– Вы когда-нибудь нюхали глицинию? – спросил Малахай Уинстона.

– Нюхал? Не припомню. – Он смутился, потом принюхался к воздуху. – Знаете… – Он принюхался еще. – Думаю, что да. Это напоминает дом моей бабушки. Наверное, большая лоза возле парадного крыльца была глицинией.

– Запахи вызывают воспоминания. Можно уловить какой-то аромат и сразу же вспомнить день в далеком детстве… и воспоминание о событиях будет совершенно ясным, словно все случилось только вчера. – Малахай обычно не позволял себе забыться. – Это тема, которую я изучаю в последнее время.

– Потому что она имеет отношение к тому, что я должен для вас найти?

– Да.

– И если я найду, желаете, чтобы я это предоставил вам?

– Нет. Мы только выжидаем момент. Не прикасаться.

Бывший агент Интерпола удивленно поднял брови.

– Хотите, чтобы я это организовал?

– Да. Спешить нельзя, на этот раз мы должны быть более осторожны. Не могу допустить еще одну неудачу. Кроме того, люди, замешанные в этом, мои друзья.

– Действовать безопасно?

Малахай кивнул. Любые инструменты памяти, дожившие до наших дней, могут быть где угодно. Он это знал. И в ФБР тоже знали. Реликвии могут быть спрятаны в обычном месте, могут таиться в каких-то развалинах или быть выставлены в музее, лежать в антикварном магазине или в бабушкином комоде. На то, чтобы начать поиск, ушли годы, и обошлось это весьма дорого: стоило не только денег, но и жизней. Никто не знал, как долго это еще продлится. Малахаю нужен был только один инструмент, целый и в рабочем состоянии. Вот и все.

Это «вот и все» было равносильно тому, чтобы достать с неба звезду.

Пока что находка такого инструмента представлялась несбыточной мечтой. Но Малахай не мог упустить такого шанса. Он посвятил всю жизнь изучению реинкарнации, и у него были великие планы по изменению человеческой веры в прошлые, настоящие и будущие жизни. Он мечтал подарить миру надежду.

Но этим его намерения не ограничивались, и поэтому он так сильно спешил.

Его отец для своих восьмидесяти лет был чрезвычайно здоров, но как долго он продержится в здравом уме и твердой памяти? Малахаю надо было поскорее узнать о своих прошлых жизнях. Если то, о чем он догадывался, было правдой, он хотел швырнуть это в лицо старику. Хотел увидеть реакцию отца и насладиться его болью, когда тот узнает, от чего так легкомысленно отказался.

Трижды он почти завладел инструментом. Трижды он потерпел неудачу. Четвертого раза быть не должно.

– Мы гуляем уже очень долго, – заметил Малахай. – Но перед тем как уйти, хочу, чтобы вы позаботились об агенте Люсиане Глассе. Убедитесь, что он не обращает на меня никакого внимания, вы это можете? При малейших подозрениях, что он следит, придется поменять стратегию.

Не произнеся больше ни слова и не показав бывшему агенту намека, что он уходит, Малахай развернулся и направился туда, откуда они только что пришли. Остановился он лишь один раз, чтобы понюхать сладкий аромат пурпурных цветов.

Франция, Париж. Понедельник, 23 мая, 20.30

Робби был приятно удивлен, когда репортер прибыл точно в назначенное время, несмотря на дождь.

– Я Шарль Фуше, – представился он, не обращая внимания на то, что с его зонтика на старинный паркет восемнадцатого века вылилась целая лужа.

– Да, да, я Робби Л’Этуаль. Входите. Позвольте забрать это у вас, – Робби выхватил его зонтик и поставил в мейсенскую подставку для зонтиков. – Вам приготовить что-нибудь согревающее? Кофе? Чай? – спросил он, проводя мужчину средних лет через прихожую и дальше по коридору.

– Чай, это было бы замечательно.

– Восхищаюсь вашим мужеством. Гроза просто ужасная, – сказал Робби, открывая дверь мастерской и проводя Фуше внутрь.

– Я был уже в пути. У меня очень сжатые сроки. Надеюсь, я не сорвал никакие ваши планы?

– Нет, – сказал Робби. – Я рад, что журнал проявил интерес к моей новой линии духов.

Последний раз он имел дело с прессой восемь лет назад, когда переехал на юг Франции. В новостях сообщалось, что в Грассе представитель шестого поколения парфюмеров Дома Л’Этуаль приступил к созданию новой линии духов. Теперь им было интересно узнать о его достижениях.

– Присаживайтесь, – Робби предложил журналисту один из старинных стульев в углу комнаты. – Позвольте, я только поставлю чай.

Он включил электрический чайник и наполнил заварочный обильной пригоршней ароматного чая.

– Это Sur le Nil[15]. Смесь зеленого чая из Египта с цитрусом. Вы знаток?