Девяностые. Том первый. - iwalain

я внезапно появился дома на Камчатке. Тётушка, конечно, весьма прифигела от такого ответа, но линию свою о недопустимости небезопасных прогулок детсадовца гнуть продолжила. А зря, ибо на следующее утро, стоило тёте Рае отвлечься на захныкавшую младшую дочку, я отправился в университет. Вечером, конечно, пришлось выдержать небольшую головомойку от тётушки и пару нотаций от её мужа, но хоть до наказаний не дошло в этот раз.

На следующий день меня заперли в квартире на ключ, так что пришлось спускаться по верёвке с балкона, благо был всего второй этаж. Вернулся вечером как ни в чём небывало, с очередной книгой в руках и заявлением, что если они не хотят, чтобы я жил с ними, то договорюсь о проживании в университетском общежитии. Дядя с тётей, конечно, сначала обиделись, но потом мы с ними обстоятельно поговорили за чашкой вечером на кухне. Даже продемонстрировал им свой фотоальбом и рассказал историю его создания. В результате меня таки освободили от надзора и дали свободный доступ к собственной судьбе. С того для я почти каждое утро ездил на кафедру или в университетскую библиотеку (они в разных корпусах), куда Пётр Макарович помог с доступом.

Разве что на выходных мы вместе уже катались в деревню (ненавижу электрички), где тётушки вчетвером ворчали на меня, всячески пытались воспитывать и уговаривали быть обычным ребёнком – то есть сидеть на попе ровно и играть в песочнице. Мужья же их посмеивались и втихушку подкидывали мне денег на книжки. Что было весьма кстати, ибо бесплатно кофе мне выдавали только на борту самолёта, а в городе почему-то за него полагалось платить.

Чёртов капитализм!

В дальнейшем моё лето больше походило на учебные будни студента, с той лишь разницей, что над душой не стоял преподаватель, и в кабинете я находился один. Жирным плюсом стало то, что так желаемые мной дневники Павлова в библиотеке нашлись, причём как раз той самой первой редакции. Впрочем, в этом я особо и не сомневался – с развала Союза прошло слишком мало времени, и старая учебная литература пока ещё была в ходу. К августу, помимо трудов основоположника нейрофизиологии, прочёл почти три десятка научных трудов разных авторов, примерно столько же учебников и кучу справочников, слившихся воедино благодаря правильной последовательности изучения.

Однако, к моему великому сожалению, случилось непредвиденное. Пётр Макарович собрался отпуск. Нет, так-то понятно, человек должен отдыхать, но в учебном угаре я как-то о таком позабыл. Собственно, на этом моё радостное и комфортное пребывание в Воронеже и закончилось бы, если б не идея заграбастать книги Павлова, прочно поселившаяся в неокрепшем разуме одного в попу ужаленного дошкольника. А всё дело в том, что в прошлом-будущем, в уже более осознанном возрасте я пытался найти эти книги. Нашёл. Но только далеко уже не в первой редакции, с кучей «правок», соответствующих текущей конъюнктуре рынка. Вырезано там было многое, если кто не понял. А вот эти вот самые, изданные в двадцать третьем году, ещё при жизни академика, это именно то, что мне нужно.

Так вот, страстно возжелав эти самые книжечки получить, я основательно задумался – а, собственно, как? Купить? Отпадает сразу из нескольких причин. Во-первых - деньги. Той мелочи, что мне надавали дядюшки, не хватит. Тем более большую часть я давно спустил на кофе. А во-вторых, если это будет подарок от чистого сердца, мне будет приятнее их читать. Эмоции-то тоже имеют влияние на процесс обучения и обработки информации. Но как получить их в дар? Нет, конечно, можно сыграть на образе ищущего знания дошкольника и тупо выклянчить, но… такой подход мне не нравится. А значит надо сделать что-то равноценное такому дару в моих глазах. И что я могу?

Фотоаппарат, оттягивающий плечи в рюкзаке. Хмм… Фотосэт?.. Так-так-так… За книгами надо идти к ректору. Он, во-первых, может ими распорядиться, а, во-вторых, не посчитает их чем-то значимым. Но вот услуга с моей стороны в его глазах должна быть значима весьма. То есть это не банальная пара фоток университетского корпуса и толпы преподов. Полный фотосэт университетской жизни? А что, студенты в универе есть – практику проходят, да и аспиранты тоже за них сойдут.

Не откладывая задумку в долгий ящик, обошёл весь университет и отщёлкал две катушки плёнки из шести оставшихся.

Пока Пётр Макарович не срулил, выловил его и упросил воспользоваться местной фотолабораторией для проявки и печати фотографий. Пришлось объяснить, что хочу сделать серию снимков, посвящённых университету, и надо отсмотреть пристрелочные кадры. А, так как через пару дней его тут уже не будет, то действовать надо уже сейчас. На удивление легко получил доступ в фотолабораторию, реактивы, бумагу и дополнительную плёнку. И даже помощника-надсмотрщика, которым стал аспирант с факультета. Воодушевившись на подвиги таким быстрым успехом, весь оставшийся вечер проявлял и печатал. Уехал домой к тёте чуть ли не с последним автобусом.

На следующий день высохшие фотографии были сняты с верёвок, извлечены на свет и отсмотрены. Десяток был выбракован и подарен Петру Макаровичу и аспиранту. Ещё дюжину отложил – это были фоны для портретов и групповых снимков, сделал я их чтобы посмотреть, как на отпечатках ляжет свет. Вобщем, рабочие моменты. Остальные фото были, как и мой фотоальбом, прошиты дыроколом и скреплены металлическими кольцами на манер календаря. С этой вот книжицей я и направился в ректорат, благо предыдущим днём выяснил расписание ректора – после обеда он был абсолютно свободен. И, надеюсь, добродушен – на сытый желудок-то. Для животных вообще очень важно чувство сытости, а уж для разумных-то и подавно.

Кое-как убедив секретаря, что пришёл сюда не поиграть, а с действительно серьёзным делом, получил доступ до тела и внимания высшего начальства и проник в кабинет к грузному седому мужчине в больших «советских» очках в роговой оправе, что на звук закрывшейся двери оторвал взгляд от бумаг и недоумённо на меня уставился.

- Здравствуйте Егор Евгеньевич. – Не давая ему опомниться, быстрым шагом подошёл к ректорскому столу и, взобравшись на кресло, протянул альбом. – Это небольшая подборка моих фотографий университета, могу я просить вас взглянуть?

Озадаченный моим явлением, ректор взял протянутый альбом и начал листать. Лист, другой, третий. Оп-па, всмотрелся. Хмыкнул. Перелистнул. Взмахнул бровями, снова хмыкнул и качнул головой. Перелистнул.

Я