Коло Жизни. Бесперечь. Том первый - Елена Асеева

Старший Атеф спешно сомкнул очи и прикрыл лицо правой дланью, сокрыв под ней расстройство, которое виделось не только в его взоре, но легко прочитывалось в судорожном трепетание кожи и дрожание конечностей.

– Такое не может произойти, – проронил Перший с невыразимой болью глядя на Асила. – Опечь может вступить в мою печищу лишь как сын. Он не сможет сохранить путь брата, ибо является моей лучицей.

– Родитель готов, обаче, только в этот раз, – произнес не менее встревоженный поведением младшего брата Небо, не сводя с него взора, и от той тревоги легохонько утопивший в облачных локотниках кресла свои перста. – Готов договориться с Всевышним и тем самым обойти Закон Бытия, но только ради нашей лучицы. Абы ей станешь необходим ты, Перший… И нужно, чтобы ты был бодр, спокоен… Оно как лучица пройдя Коло Жизни окажется слабенькой, а восстановление ее займет значимый срок… Потому ноне Родитель готов спасти Опеча, готов столковаться с Всевышним… Однако Опечь вступит в твою печищу на определенных условиях, какие поставил Родитель и должен, в первую очередь, неукоснительно выполнить ты.

– Какие условия? – не дав досказать Расу, отозвался старший Димург, сейчас и вовсе чуть двинувшись вперед на самом сидалище кресла, вероятно намереваясь встать.

– Первое, условие, – Небо медленно обвел залу взором, похоже, стараясь отвести его от проникающего во все очей старшего брата, и уставился на Асила прикрывающегося дланью, как-то мгновенно дернув каждой жилкой своего лица, точно младший его чем вельми сильно раздражал. – Первое условие, касается тебя, Перший и его исполнение обязательно, так велел Родитель… Никакой более жертвы своей части биоауры Опечу. После Коло Жизни малецык станет восстанавливаться в дольней комнате, столько, сколько понадобится, на твоей пагоде. Родитель не будет забирать биоауру у нас, так как Опечь в этот раз должен пройти сей путь без нашей жертвы, самостоятельно. Должен все пережить, обдумать и уяснить. Пагода может находиться в Млечном Пути поколь ты тут. Однако еще раз, повторюсь… Никакой жертвы твоей части биоауры, если Родитель о том узнает, договор будет незамедлительно разрушен, Опечь уничтожен. Поелику сейчас Родителя беспокоит лишь новая лучица, каковой нужен ты. Родитель очень хочет, чтобы малецык вернулся в печищи Богов, впрочем, если ставить приоритеты, первоочередное для Него новое, уникальное божество… лучица.

– А второе условие? – чуть слышно поспрашал Асил и медлительно убрав руку от лица, сызнова побледнел.

Нежданно в венце Атефа на платиновом деревце разком побурев осыпались листочки, почернели цветы и плоды, словно сгнив, не менее стремительно, миг спустя, опав к кореньям… Оголились все платиновые ветоньки и тягостно закачались вниз… вверх, точно жаждая переломиться и последовать вниз к своим творениям.

– Как можно говорить о втором условие, – голос Небо зазвучал негодующе, в нем заколыхались металлические нотки и он вельми жестко зыркнул на младшего брата. – Когда еще морг и ты либо испепелишь нас, либо запылаешь сам. Умиротворись, наконец! – много требовательней дополнил старший Рас, так он вельми редко толковал при Першем. – Ведь в том, что происходит ноне с малецыком, повинен один ты. Если бы ты тогда принял помощь от Отца… Если бы послушал его, Опечь никогда не ушел из твоей печище, и сейчас не было бы этого толкования.

Асил вновь сомкнул очи и слегка качнул головой. Тело его сначала надрывно вздрогнуло, а посем, видимо, окаменело, по нему прекратилось всякое движение крови, и немедля почернели веточки и сам ствол древа в его венце. И тотчас на ноги поднялся Перший, он дюже недовольно обдал сиянием своих черных очей Небо и медленной, малеша покачивающейся походкой, направился к застывшему Атефу. Старший Димург достигнув младшего брата, трепетно обхватил его плечи и легонько потянул вверх. И подвластный движению рук Першего, Асил поднялся. Димург обнял брата за плечи, прижал к груди и нежно прикоснулся устами к его переносице, с тем облобызав и уголки обоих глаз. Также скоро шевельнулась в венце Першего змея, она широко раззявила пасть, выплюнула оттуда зекрого вида раздвоенный язык и вельми скоро облизала поверхность почерневшего деревца, вроде как слизывая со ствола и ветвей всю черноту да придавая им платиновые тона.

– Будет, мой бесценный малецык о том горевать, – участливо произнес Перший, слышимо для Асила, своими поцелуями раскрывая его тонкие, трепещущие веки. – Ошибки свойственны Богам, не стоит так переживать. Главное, что у Опеча есть возможность вернуться… Важно, что ты сделал из всего произошедшего с малецыком правильные выводы, и ноне не отвергаешь мою помощь в отношение с Кручем. Пусть для тебя это станет успокоением. Прошу, дорогой мой, умиротворись, ибо недолжно, чтобы ты так переживал. Потому как твою боль сразу ощутит на себе Круч и начнет смурить.

– Да… да, – тихо отозвался Асил, уже не только открывши очи, но и точно оживши, да глубоко вздохнул всей плотью единожды.

У старшего Атефа миг погодя сызнова зазолотилась кожа, а на тонких платиновых веточках его деревца в венце, как-то махом появились почки, зеленые листочки и даже резко выбившись, зацвели белые крупные соцветия.

– Просто я всегда чувствую вину за Опеча пред вами. Особенно пред тобой Отец, абы помню, что лишь по твоей уступке он вошел в мою печищу, – дыхнул Асил также слышимо для одного Димурга, верно, Боги говорили мысленно. – И мне нынче вдвойне тяжелее, что малецык так до сих пор на меня серчает и столько неправедного допустил. Я ощущаю, что подвел тебя, Отец… и это вновь… вновь.

– Нет, мой любезный… не подвел, ты ошибся, – еще мягче, полюбовно нежно дополнил Перший и только сейчас выпустил младшего брата из объятий, будто для верности огладив левой дланью кожу на левой щеке его лица, и не сильно вспенив на ней золотое сияние. – Ничего… так бывает.

Старший Димург еще немного постоял подле Асила, а когда последний опустился в кресло, неспешно развернулся и все также раскачиваясь взад… вперед направился к своему сидалищу, сосредоточенно разглядывая его пузатую форму. Уже почитай обок кресла, он подняв руку, устремил перста на него и слегка дернул ими в бок так, что почудилось, они дрогнули у него всего-навсе в первых фалангах, вероятно желая там оторваться. И тотчас поверхность облачного кресла приобрела единый, серебристый облик, и вместе с тем в нем пропали не только углубления, но и вогнутости, рыхлости, вспученности. Димург неторопко опустился в поправленное сидалище, и, опершись спиной об ослон чуток приподнял ноги, под которыми гулко бурля поверхностью, вроде как закипая, образовался удлиненный облачный лежак.

– Что ж мой дорогой малецык Небо, – с теплотой в голосе произнес Перший и ласково, ободряюще посмотрел на Асила. – Мы столько раз упрекали нашего младшего брата в оплошности, что раз тебе удалось ту проблему уладить не стоит более о ней вспоминать… не надо его более тревожить. Однако хотелось бы теперь узнать о втором и последующих условиях Родителя. Ведь в целом я не сторонник их безоговорочного исполнения, ты о том, мой милый, знаешь.

– Условий будет всего два, – проронил Небо, стараясь скрыть свое недовольство на Асила пред Першим, а посему воззрился на Дивного. – Первое обязательное для выполнения, я тебе озвучил. Второе касается Опеча, ибо Родитель позволяя ему вернуться в лоно Богов, меж тем рождение от него лучиц берет под свой особый контроль… А именно, если малецыку и удастся вырастить лучицу, когда-то со временем, она не сможет войти в печищу Димургов. За нее будут вести соперничество лишь Расы и Атефы. Коль вообще Родитель позволит это Опечу, в чем я весьма не уверен. Мне, кажется, Родитель отвел роль малецыку только как твоему сыну, просто о том не будет сообщать ни нам, ни ему.