Последний альбом - Элизабет Хэнд

Вернувшись в Уайддинг-ходд, я попробовала убедить Уилла позвонить родителям Джулиана – он был вхож в их семью. Но Уилл заявил, что они только зря переполошатся и нет смысла беспокоить их без причины. Я настаивала, что причина очень даже есть. Но он уперся насмерть.

Вот тогда я и позвонила Тому еще раз. Сказала, что Джулиан так и не вернулся и, по-моему, пора поставить в известность его родителей. Том пообещал с ними связаться и сдержал обещание, но выжидал целую неделю. А к тому времени было уже слишком поздно.

Да, я выжидал. Знаю, выглядит не очень красиво, но я не видел особой нужды понапрасну их волновать. Тогда дети сбегали из дому пачками, любое милое чадо вполне могло укатить на попутках в Катманду, чтобы «найти себя». Джулиан тоже разок проговорился мне, что мечтает съездить в Марокко, познакомиться с иной, более древней культурой. И вполне в его духе пуститься в такую авантюру, не сказав другим ни словечка. Особенно если замешана женщина.

Но в итоге я им все-таки позвонил. Обошлось без сюрпризов. Отец держался хладнокровно, но отнюдь не равнодушно. Мы с ним сошлись во мнении, что Джулиан, скорее всего, отправился в какой-нибудь вояж. Непонятная девица обеспокоила папашу куда больше. Его родители весьма консервативны, добрачных связей не одобряют.

Мать его обошлась без обмороков и ахов-вздохов, но сильно расстроилась, по голосу слышно. Особенно когда я упомянул, что машина Джулиана осталась в Уайлдинг-холле.

– Почему он не взял машину? – твердила мать. – Не могу понять, как он уехал без машины.

На следующее утро они обратились в полицию.

Полиция нихрена не пыталась найти Джулиана. Родителей, разумеется, выслушали – и я больше чем уверена, что обращались с ними куда вежливее, чем с нами, – но мнения своего не изменили: парень сбежал с девчонкой, а в один прекрасный день объявится уже с внучком в придачу.

В итоге дело о поиске пропавшего без вести все-таки завели по всей форме. Не знаю, сколько времени прошло, но не меньше нескольких месяцев. Можно навести справки в полицейском управлении Кентербери, если они хранят такие давние архивы. И если у них вообще есть архив. Придурки хреновы.

Мы тогда уже вернулись в Лондон. Джонно поддерживал контакт с Билли Томасом, и тот рассказал, что копы наведались в Уайлдинг-холл, расспрашивали его и деда. Бедняга Сайлас! Я поинтересовалась, проводили ли допрос посетителей паба, но Джонно не знал.

У нас, разумеется, тоже «снимали показания». Особенно меня мурыжили. Ирония судьбы: я первая заподозрила неладное, а теперь я же главная подозреваемая. Ясен пень, ничего нового они не выяснили – ни у меня, ни у остальных.

По-моему, родители до последнего надеялись, что он вернется. Не знаю, объявили его умершим, или как там у вас в стране принято. Ну а что еще сделаешь-то? Неизвестность – она хуже всего.

Оба уже умерли, скончались пару лет назад. Джулиан у них единственный ребенок. Альбомом они гордились, точно знаю. Я их видела только один раз, когда Том устроил прием по случаю выхода «Уайлдинг-холла». Очень приятные люди, совершенно нормальные, типичные представители верхов среднего класса. Вечеринка была в октябре, прошло всего два месяца, и мы по-прежнему считали, что Джулиан рано или поздно вернется. О других вариантах даже думать было страшно.

А я вот искренне верил, что он вернется. И по сей день верю – ну и пусть это глупо, а я верю. Он все время рвался в Марокко, мы с ним много об этом толковали. У него был предсмертный альбом Брайана Джонса, «Флейты Пана в Джаджуке»: безумные старые арабы посреди пустыни играют на дудках и барабанах. Музыка минувших веков. Мы с Джулианом, накурившись, часто ее слушали у меня в комнате. Остальные воротили нос, но Джулиан обожал эту пластинку. Мелодии зари истории, будто перенесся на машине времени в Темные века.

По-моему, он вполне мог удрать в Марокко, в Танжер, и осесть там. Как Пол Боулз или Уильям Берроуз. Кури себе гашиш с утра до ночи, слоняйся по базару, поигрывай на арабской лютне – для Джулиана в самый раз.

Та девушка меня сразу насторожила – было в ней что-то тревожное. Тут я с Лесли вполне солидарен.

Много позже Триша Кеньон призналась, что видела призрак в Уайлдинг-холле, когда приезжала брать у нас интервью. Описала мне внешность привидения, и я воскликнул:

– Господи боже, ведь это и есть та девушка!

– Поэтому я тебе и рассказала, – кивнула Триша.

Когда я спросил, отчего раньше ни словом не обмолвилась, она только покачала головой:

– Никто бы не поверил… Да и потом, какая уже разница?

И знаете, оба раза она права.

Пропал Джулиан – пропали и мы. Его уход знаменовал начало нашего конца. Поначалу мы толком не осознали – продолжали думать, что вот он вернется и все станет как раньше.

Но все изменилось бесповоротно. Мы не просто скучали по нему, хотя и это тоже. Мы в нем отчаянно нуждались. Без Джулиана никакой группы Windhollow Faire попросту не существовало. Никакого второго альбома. Вернется Джулиан или нет, ясно одно: без него мы пластинку не запишем.

Но сидеть и ждать было некогда. Том вернул нас в Лондон. Патриция Кеньон написала статью для NME, и ее грозились напечатать до выхода альбома. Том рвал и метал. Он забил для записи студийное время. И хотя студия принадлежала ему, все равно время – деньги. Ему нужен был новый альбом к концу года, чтобы вписаться в сезон рождественских распродаж.

За второй альбом никто из нас аванса не получил. Да и денег у Тома осталось не густо после аренды Уайлдинг-холла и прочих расходов. А мы и вовсе были на мели, полный голяк. И Том не горел желанием тратить на Windhollow последние гроши, когда второй альбом, по всей видимости, откладывается, а то и вовсе не состоится.

По этому поводу тоже хватало тревог. Вообще, куда ни кинь, везде напряг. Последние недели в Уайлдинг-холле превратились в сплошной кошмар.

Погода вела себя в унисон с обстоятельствами. За все лето дождя практически ни капли – а тут вдруг холод и морось сутки напролет. Дом вымерз, проклюнулись протечки, крысы и полевые мыши то и дело забегали погреться среди бела дня. Как будто на нас свалились ветхозаветные проклятия.

Наконец я не вытерпел и позвонил Тому. Сказал, что с меня хватит. Месяц еще не кончился, но я видел, что мы там больше ничего не высидим, разве что поубиваем друг дружку от отчаяния и беспросветности. Насколько помню, Том и не спорил.

Однако не пообещал приехать и помочь собраться. И про деньги тоже не упоминал. Я бросил трубку, а потом позвонил Нэнси и взмолился: забери меня отсюда как можно скорее. Она примчалась на следующий же день, благослови ее Господь.

Своим сказал, что помогу им уложить вещи в фургон, но после сразу сваливаю. Не могу больше. Не могу, не могу, не могу.