История тишины от эпохи Возрождения до наших дней - Ален Корбен

тишины как неизреченного слова, и где проводилась мысль о том, что если Всевышний (за исключением библейской сцены крещения Иисуса) не произносит слов как таковых, то Он обнаруживает Свое безмолвное присутствие в форме облака, дымки, легкого дуновения и прочих знаков, которые образуют особый символический язык. В христианской традиции трансцендентное молчание Бога видится как неотъемлемо присущее Его природе, суть которой непознаваема. В католической Франции XVII века Паскаль развивает свою теологическую модель, представление о Боге сокрытом, сокровенном, Deus absconditus. В его концепции такой способ бытования Господа в мире, Его окутанность безмолвием и сокрытие Богом Своего присутствия вполне справедливы и во благо верующему. Непроявленность Бога, часто пугающая, напоминает человеку о том, что он грешен. Бог как начало трансцендентное как раз и должен быть непостижим, загадочен. С точки зрения Жана де ла Круа, Божественное безмолвие предоставляет человеку свободу выбора: веровать или нет. В «Духовной песне» Жан де ла Круа вопрошает: «Где скрываешься Ты?», и за этим обращением стоит безмерная любовь.

Однако есть и оборотная сторона медали: безмолвие Бога может рассматриваться как трагедия. Он молчит, не обнаруживает Своего присутствия, и в результате ставится под сомнение само Его бытие. Но даже если оно несомненно, Бог может показаться равнодушным, безразличным по отношению к миру — подобное восприятие возникало от Ветхого Завета. Не является ли молчание Всевышнего на фоне всех земных несчастий и горя, перед лицом страшных стихийных бедствий, страданий и смертей доказательством того, что Его не существует? Даже самый ревностный христианин, столкнувшись с Божьим безмолвием, начинает думать, что Его на самом деле нет, и вера его временно ослабевает.

Возмущенный таким молчанием, человек принимается роптать. Это можно проследить по многим фрагментам Ветхого Завета, который подробно анализирует Пьер Куланж. Речи о несправедливости обращает к Богу Иов. Мы слышим возглас отчаяния, подобный тому, какой издаст распятый Иисус. В Книге Притчей (1:28) сказано: «Тогда будут звать Меня, и Я не услышу». Книга Плач Иеремии пронизана гневом на безучастность Господа, Его голос не слышен, Он не обнаруживает Своего присутствия и будто бы равнодушен к страданиям избранного народа. Пророк Исаия говорит: «Истинно Ты — Бог сокровенный» (Исаия, 45:15).

Такое роптание, продолжавшееся на протяжении столетий, присутствует и в Евангелии от Матфея, когда тот повествует о Страстях Господних. В оливковой роще безмолвие апостолов (они спят) выстраивается в параллель и усиливает безмолвие Бога-Отца, к которому обращается Иисус на кресте: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мф., 27:46). Отстраненность Отца вызывает в душе Христа муки горя и отчаяние. Пьер Куланж справедливо замечает, что бездействие Бога в эпизоде Страстей — это «ось, на которой держатся» всё Евангелие и все попытки проникнуть в суть тайны Божьего бытия[255].

Этот основополагающий вопрос с настойчивостью поднимается на протяжении веков, им задавались даже великие святые — доказательством тому служат, в частности, сочинения Терезы Авильской и позднее — Терезы Младенца Иисуса, а также записи матери Терезы.

Среди авторов XIX столетия следует назвать, прежде всего, Альфреда де Виньи — его отчаянный возглас в ответ на Божье молчание раздается, пожалуй, громче остальных, хотя де Виньи, видя безучастность Всевышнего, не делает заключения о Его небытии.

Воистину, в евангельской роще священной

Сын человеческий те произнес слова;

Нем, слеп и глух к страданьям творенья

Отец его. Мир перевернут,

И правда попрана презреньем

К молчанью Его хладнокровному,

К безмолвию вечному Бога.[256]

В этом фрагменте из «Оливковой горы», озаглавленном «Молчание», де Виньи не вполне точен, поскольку Иисус обращается к Отцу, сетуя на то, что тот покинул Его, уже позже, распятый на кресте. Наиболее сильной стороной отчаянного ропота Альфреда де Виньи на отстраненность Бога является, без сомнения, сам ответ писателя на Его безмолвие. В сущности, это не всплеск возмущения, но — презрение. В 1859 гощу он возвращается к данному мотиву: «Возьмите пример с Будды и просто не говорите с тем, кто сам молчит»; затем в 1862-м пишет: «Не обращай к Богу слово и никогда не пиши Ему. [...] Отвечай молчаньем на молчанье». Показательны в этом отношении также строки де Виньи: «Немые небеса не снизошли до разговора с нами»; «Понтифики, вы бдительность храните, или молчание услышите в ответ на вечное молчанье Бога»[257].

Впрочем, убежденность в том, что сокрытый Бог, Deus absconditus, никогда не нарушит молчания, внушая тем самым человеку презрение, отнюдь не означает Его смерти. Сидя за рабочим столом у себя в кабинете и трудясь над «Оливковой горой», Альфред де Виньи выводит образ исполненного сомнений Христа, который говорит: «Сын человека я, не Бога» — и отказывается от попыток диалога с небесами. Однако не следует путать Виньи с Ницше.

Восприятие Виктора Гюго отличается большей двойственностью. Он никогда не переставал надеяться, что Господь все же существует, и верил в Него, хотя и не переставал негодовать на Его молчание.

И где-то в глубине ночного неба

Молчит Создатель, наводящий страх.

……………………………………………………………………

Ответа нет от горнего безмолвного

Пространства.[258]

Схожий мотив проходит и в стихотворении «Волхвы»:

Нам, низшим существам,

Молчаньем отвечает небо [...]

Непознанный, молчит Он.

Непостижимое Господне безмолвие присутствует и в Новом Завете — здесь это молчание Иисуса. В эпизоде с женщиной, нарушившей верность мужу, Иисус, видя, что ее готовятся забрасывать камнями, молчит и отворачивает взгляд. Эта бесстрастность резко контрастирует с озлобленностью карателей. Однако она не случайна и не напрасна, поскольку приводит к осознанию того факта, что каждый из нас должен предстать перед судом собственной совести, который гораздо могущественнее и серьезнее по сравнению с преследованием по закону. Выше мы уже говорили о том, что в библейском контексте молчание — особый вид слова, обращающий внимание человека вовнутрь. По большому счету, если рассматривать проблему в этой перспективе, все Евангелие предстает одним сплошным пространством молчания.

Заметим еще раз, что безмолвие Бога часто приносит христианину страдание и боль, наполняет его душу сомнениями, колеблет веру. В своем презрении Альфред де Виньи не одинок; для многих людей, особенно в XIX столетии, молчание Всевышнего служило доказательством Его небытия. В стихотворении «Христос в Оливковой роще» из сборника Жерара де Нерваля «Химеры» слова «молчание» нет. Но при этом поэт показывает, что речь Христа, обращенная к Отцу, остается без ответа.

Воскликнул он: «Нет Бога! [...]