Соблазнение без правил - Джеки Эшенден

что она злилась на меня. У нее были… планы на будущее, а я стоял на пути. — Он убрал прядь ее черных волос за ухо, не в силах остановить это случайное движение. — Ей не нравилось, когда я дерзил и закатывал истерики.

Она сказала, что мне следует быть осторожным, сдержанным и внимательным, если я вдруг стану таким, как Карлос.

— Но… все дети такие. Я была такой. — Лия нахмурилась еще больше.

— Не все. Она подавала пример, которому я следовал. — Он взял ее за запястья и аккуратно убрал их. — Давай поужинаем. Сейчас уже накроют.

— Какой пример? То есть это странно. Тебе не нужно пытаться быть не таким, как Карлос, Рафаэль. Ты просто — не он. С какой стати ты думаешь, что это так?

— Моя мать не виновата. Я был озлобленным ребенком, и с возрастом все становилось только хуже. Я был своенравным, упрямым и вспыльчивым, прямо как Карлос, и это ее пугало. — Внутри его вспыхнул жар.

— Но все дети капризничают, — все еще хмурилась Лия.

Раскаленные угли внутри его пылали все жарче, а грудь все сильнее сжимало в тиски. Злоба и боль — две вещи, которые он вычеркнул из своего сердца и больше никогда не хотел чувствовать.

Очевидно, настало время закончить этот разговор.

— Что ты имеешь в виду, Лия? — Он старался сохранить обычный сдержанный тон. — Ужин остынет, и Констанция расстроится.

— Меня не волнует Констанция, — сказала Лия. — Я все еще пытаюсь понять, почему ты думаешь, что похож на отца.

— Какая разница? — В голосе сквозило нетерпение. — Карлос мертв, как и моя мать.

— Да, но ты — нет. Так зачем ты ведешь себя так, будто они все еще живы?

— Не понимаю, о чем ты говоришь. Я знаю, что они умерли. Думаешь, я тупой? — Терпение начало иссякать.

— Нет, конечно нет. Но ты знаешь, о чем я говорю, Рафаэль. Ты такой холодный, отстраненный. Но ты не такой. — Она не обратила внимания на его тон.

— Я не отстраненный. Просто контролирую свои эмоции.

— Контролируешь, — повторила она. — Поэтому увез меня из церкви? Себя контролировал?

— Мы это уже проходили. Ты беременна моим ребенком, и я должен был что-то сделать… — Он почувствовал, как все его тело мучительно напряглось.

— Ты остановил королевскую свадьбу. Посреди церемонии. А потом…

— Что ты имеешь в виду? — Рафаэль шагнул к ней, прежде чем понял, что делает. Внутри бурлил адреналин. — Хочешь подраться, princesa? Ты этого добиваешься?

Лия шагнула навстречу, совсем не поддавшись ему. Ее глаза сияли ярким голубым светом, который наполнял их всегда, когда они бросали друг другу вызов.

— Я добиваюсь, — злобно сказала Лия, — того, чтобы узнать своего мужа. Однажды ты сказал, что не хочешь обсуждать личное, и я согласилась. Но все изменилось. — Она сделала еще шаг вперед. — Мы собираемся пожениться, Рафаэль, и ты станешь отцом. Думаю, самое время для таких разговоров.

Он чувствовал, как самообладание пропадает.

Он помнил, как его мать со страхом в глазах смотрела на него. Она так сильно хватала его за плечи, что делала больно.

— Рафаэль, ты правда хочешь быть как отец? Жестоким и ужасным? Ранить людей так же, как он ранил меня? Таким ты пытаешься стать?

Ярость перегорела, оставив только пустоту, и он уже не помнил, на что вообще злился. Сейчас он чувствовал лишь страх.

— Нет, мама, — сказал он, горло болело от крика. — Я никогда не сделаю тебе больно. Я хочу быть хорошим мальчиком.

— Тогда держи себя в руках. Ты должен. Ты больше не можешь так злиться. Потому что однажды ты кому-нибудь навредишь. Навредишь мне.

— Извини, мама, — сказал он, потому что в семь лет все, чего он хотел, — не навредить маме. — Я очень постараюсь так не делать, обещаю.

— От себя не сбежишь, Рафаэль. Ты родился с недостатками отца, поэтому придется мириться с ними всю жизнь. Понимаешь?

Ох, Рафаэль понимал. Сначала контроль был его мастером и господином, но с годами он превзошел его. Он не позволит своему нраву взять верх над ним, точно не сейчас, ведь в его руках эта женщина.

Женщина, которую он обещал никогда не ранить.

— Пожалуйста, Лия. Не дави на меня. — Он приложил все усилия, чтобы сохранить нормальный тон, чтобы не показать давление этого внутреннего жара, тяжелых, жестоких эмоций, которые никогда нельзя было спускать с поводка. — Нам стоит поговорить об этом позже. Сначала ужин…

— Перестань говорить про ужин! — Сейчас Лия стояла близко, в мягкой и теплой футболке и пахла чем-то сладким, что зажгло все его чувства, и не важно, что он уже часами наслаждался ее телом. — Я не хочу говорить об этом потом. Я хочу сейчас. Потому что если не сейчас, то никогда. И я никогда не сломаю тот лед, которым ты себя окружил.

Его охватила злость.

— Думаешь, можешь мне указывать? Говорить, что мне делать, рассказывать все, что ты хочешь услышать? Как маленькая послушная собачка? Так думаешь? — Он преодолел оставшееся расстояние между ними, стоя в сантиметре от нее, полыхая изнутри. — Кто дал тебе право что-то от меня требовать?

Лия не сводила с него взгляд, в ее глазах горела злоба.

— Потому что я буду твоей женой, Рафаэль. — Ее щеки порозовели, а голубые глаза стали глубокими и темными, как ночное небо. — И… потому, что я люблю тебя.

Ощущение было такое, будто она вонзила нож ему меж ребер.

«Тебя нельзя любить. Ты этого не заслуживаешь».

— Ты не любишь меня, — огрызнулся Рафаэль. Не в силах это признать, ведь, если бы он смог, все бы исчезло. — Ты любишь удовольствие, которое я тебе даю.

— Что ты имеешь в виду? — побелела она.

— Ты хорошая, скромная девочка. Изнеженная. До меня никогда не чувствовала сексуального удовольствия. — Грубые, острые и резкие слова срывались с губ. — Очень часто девственницы путают любовь и страсть, и, мне жаль, но то же самое случилось и с тобой.

Ее яростный взгляд не изменился, Лия просто смотрела на него, а он слышал, как к нему возвращаются собственные звонкие, жестокие и неправильные слова.

Затем она внезапно коснулась рукой его щеки.

— Ты хочешь в это верить, да? Хочешь верить очень сильно. Почему?

Он взял ее руку и убрал от лица.

— Дело не во мне.

— Конечно, в тебе. Я знаю, что чувствую, Рафаэль. Я знаю свое сердце. И я годами любила тебя. Еще до того, как узнала, что такое любовь. Думаю, ты не знаешь об этом чувстве ничего. — Она осторожно убрала руку из его хватки и снова прикоснулась к нему только кончиками холодных пальцев. —