Странные времена: предвиденные происшествия с бессмертными - Куив Макдоннелл

Ханна не представляла, насколько растянулась очередь, потому что видела только последних семерых человек в противоположном конце помещения: пятеро сидели в креслах, еще двое — на диване. Каждый раз, как одно из мест освобождалось, его занимал следующий страждущий, до того ожидавший на ступенях за порогом. Процесс напоминал попытки вычерпать воду решетом.

Ханна начала пользоваться песочными часами уже после четвертого собеседника, который пространно объяснял, каким образом связаны евреи с лапшой быстрого приготовления, когда женщина попыталась научить новому языку собственного изобретения, утверждая, что его способен немедленно освоить каждый человек на планете. Пока самая легкая фраза звучала как набор звуков вроде «о-о-охххх» с небольшими вариациями. Похоже, идея родилась после длительного просмотра бесконечных ситкомов.

Ханна наблюдала, как песок в часах медленно — ужасно медленно — перетекал из верхней половины в нижнюю. Сидевшая напротив миссис Деверо принялась с пулеметной скоростью бормотать что-то про мужа, едва заняв место. Голову пожилой женщины украшала одна из тех шляпок, которые не надевал никто моложе семидесяти лет. Ханна сумела вклиниться в монолог лишь спустя пять минут для того, чтобы уточнить контактную информацию. Впечатляло, что миссис Деверо, похоже, не требовалось делать вдох, отчего слова лились одним нескончаемым потоком.

— …И он никогда не опускает сиденье унитаза; и постоянно ходит в паб, причем не приглашая меня, а когда я нахожу его, то сразу оттуда сбегает; и хочет, чтобы я стирала его вонючие носки; и никогда не стрижет ногти на ногах, отчего носки постоянно рвутся; и не следит за исправностью машины, поэтому мне пришлось в прошлом месяце самой ехать в ремонт, чтобы починить ремень вентилятора; и не помогал, когда я в одиночку таскала вещи на чердак, а потом передумала и спускала их обратно; и постоянно болтает, вот просто не затыкаясь, эти вечные бла-бла-бла; и не слушает меня, даже когда я говорю что-то важное; и никогда не дарит мне цветы…

— Миссис Деверо! — прервала женщину Ханна громче, чем намеревалась. — Прошу прощения, но что именно читателям нашей газеты будет интересно услышать из вашей истории?

— Как раз собиралась рассказать про то, что соседская кошка — это привидение, — собеседница метнула на девушку разъяренный взгляд, — но раз вы мне даже слово вставить не даете, то и катитесь ко всем чертям! — с этим заявлением старушка вылетела из помещения, как несмолкающий вихрь.

Ханна посмотрела на ближайший стул. Мужчина с курицей в руках уже радостно приподнялся, но его остановила Грейс. Она вскинула палец в универсальном жесте «одну минуту, пожалуйста», ужасно огорчив тем самым посетителя, подошла к Ханне и склонилась над ней, загораживая от остальных. Девушка воспользовалась возможностью и обессиленно уронила голову на прохладную поверхность стола.

— Как дела? — участливо спросила Грейс.

— Отвечу так: помните сцену в «Побеге из Шоушенка», когда Энди Дюфрейн выбирается на свободу через трубу с…[17]

— Да, — поспешно прервала Грейс. — Помню.

— Вот так я себя чувствую. Только побег мне не светит.

— Держись, самое худшее уже позади.

— Вы меня сейчас обманываете, чтобы утешить? — Ханна слегка приподняла голову.

— Не обязательно.

— Я сейчас на номере… — пришлось выпрямиться, чтобы заглянуть в блокнот, — сорок девять. Сколько человек еще осталось?

— Вообще-то уже действительно почти все, — оживилась Грейс.

— Правда? — с надеждой посмотрела на нее Ханна.

— Да. Ты ведь про желтые номерки говоришь, так?

— Еще есть и желтые?!

— Не так их и много, — поморщилась Грейс.

— Вот теперь вы точно мне врете.

— Взгляни на это так… — собеседница осеклась, сделала паузу, но в конце концов с сожалением покачала головой. — Прости, не могу придумать ничего позитивного. Надеялась, что-нибудь да всплывет.

Ханна простонала и снова прижалась лбом к столу. Вскоре послышалось мелодичное позвякивание браслетов: Грейс осторожно положила ладони девушке на виски и мягко приподняла ее голову.

— Ну же, соберись. Ты справишься. Ты настоящий боец, раз выжила в ужасном браке. И это переживешь.

— Вы серьезно? И это называется мотивационная речь?

— Прости, милая. Все мои мужья скончались, до конца храня мне верность, и были порядочными людьми. У меня просто нет представления об изменах.

— Честно, лучше остановитесь.

— Принести тебе чашечку чая?

— Да, хорошо, — вздохнула Ханна.

— Умничка! Выше нос — у номера пятьдесят с собой курица. Все любят животных.

Очевидно, что следующий в очереди даже чересчур их любил. Вернее, он был влюблен в курицу.

Еще три часа слились в мучительный туман безумия и зловония.

— Я видел приземление НЛО, — заговорщически сообщил номер пятьдесят семь, розовый. — Продам историю за десять тысяч.

— Простите, газета «Странные времена» по принципиальным соображениям не выплачивает вознаграждения за предоставленный материал, — заявила Ханна, хотя сделала подобный вывод лишь на том основании, что выданных денег едва хватило на покупку печенья.

— Ну конечно. Подмигиваю.

Он так и сказал, хотя не подмигнул при этом.

— Честное слово, ничего не платим. Политика компании.

— Понимаю. Подмигиваю.

— Вы можете перестать говорить «подмигиваю»? Ужасно раздражает.

— Мне приходится, — улыбка собеседника померкла. — Не могу подмигивать после детской травмы.

— О боже, прошу прощения.

— Да уж, история была занятная. Если хотите, могу продать ее за пять кусков.

— Еще раз повторяю, мы…

— Десять кусков, и расскажу о призраке.

— Нет.

— А еще видел, как тигр съедает привидение. Всего за пятнадцать тысяч.

— Каким образом… А, неважно. Все равно нет.

— Тогда пять косарей за историю, как я занимался сексом с призраком.

— Минуту назад вы просили десять всего лишь за рассказ о нем.

— Мы ведем переговоры, а вы умеете торговаться. А еще крайне привлекательны. Свободны в четверг…

— Нет.

— По какому пункту?

— По всем.

— Здесь есть еще кто-то, с кем можно обсудить продажу материала?

— Конечно. Мой начальник.

— Великолепно, как с ним…

— Беседа с ним обойдется вам в десять тысяч.

Еще через некоторое время перед Ханной опустилась на стул номер семьдесят три, розовый — женщина под сорок с длинными черными волосами и большими серьгами.