Мужчины не плачут - Татьяна Корсакова

Парень выполз из-под корчащегося тела, встал на четвереньки, потряс головой. Воздух врывался в легкие со свистом. За каждым вдохом следовала вспышка боли. Грудь словно сдавило стальным обручем. Парень отполз подальше от поверженного соперника, осторожно ощупал грудную клетку, застонал от боли. Кажется, ребро сломано…

Лязгнул засов, в клетку вошли охранники, не обращая внимания на Серого, направились к Горилле.

— Эй, дебил! — Один из охранников носком сапога пнул урода в бок. — Хватит валяться! Вставай!

— Бо… — заскулил тот.

— Бо-бо?! — охранники заржали. — Сам виноват. Надо было этому заморышу сразу шею свернуть. Тогда бы не было бо-бо. А так терпи. И конфет теперь хрен получишь, не заслужил.

Горилла сел, прижимая к промежности обе ладони, тихо заскулил.

— Бо… больно.

— Слышали уже, — проворчал охранник. — Вставай, а то будет еще больнее, — он замахнулся прикладом.

Горилла жалобно взвизгнул, прикрыл голову руками…

Серый, пошатываясь, встал на ноги. Постоял, привыкая к тошноте и боли, побрел к открытой двери.

— Куда? — Его грубо схватили за плечо, развернули на сто восемьдесят градусов. — Далеко собрался? — спросил охранник и осклабился.

— От тебя подальше, — огрызнулся Серый.

Удар прикладом сбил его с ног. Снова стало нечем дышать, по лицу потекло что-то горячее, в ноздри и рот набились опилки. Он сплюнул колючий, пахнущий кровью ком, провел рукой по лицу, языком пробежался по зубам — передние шатались, но были на месте, а вот нос, кажется, сломан…

— Это тебе наука на будущее, гаденыш, — послышалось над ухом.

Серый сел, улыбнулся охраннику разбитыми губами.

— Ишь, он еще и улыбается?! Тебе мало, что ли? Сейчас добавлю!

Приклад взлетел в воздух. Серый зажмурился. Послышался свист.

Охранник замер с занесенным для удара «калашом». Серый осторожно приоткрыл один глаз.

— Прекратить! — донеслось из темноты. — Гориллу — в загон. Новенького — в лазарет…

Он лежал на узкой койке в полной темноте и прислушивался к звукам, доносящимся снаружи. Снова выл волк. В вое чувствовались отчаяние и безысходность. Друг по несчастью, такой же пленник, как и он сам…

Серый облизал сухие губы. От уколов, сделанных врачом, боль в груди немного стихла. Вот только солоноватый привкус крови во рту не проходил, и все время хотелось пить.

У него оказались сломаны два ребра. Нос, как ни странно, остался цел, только распух.

— До свадьбы заживет, — сказал врач и как-то криво усмехнулся.

Серый попытался расспросить его о Хозяине, но в ответ тот лишь неопределенно махнул рукой:

— Скоро все узнаешь.

Серого до дрожи в ногах страшила неизвестность. После боя с Гориллой надежда на то, что его перевели в другую колонию, испарилась. В обычной зоне заключенных не заставляют драться до первой крови. В обычной зоне заключенных не кормят как на убой.

А кстати, где они, заключенные? Горилла — заключенный?

И волчий вой…

И стрекот вертолета…

И охранники без униформы…

И некогда услышанный разговор, который до сих пор Серый считал горячечным бредом. Про то, что он уже покойник. Про то, что его можно списывать…

Его списали с обычной зоны?

Куда? Для чего?

От вопросов и догадок голова шла кругом. Серый не заметил, как провалился в сон.

* * *

Еще целый месяц в его жизни ровным счетом ничего не происходило. От неизвестности и страха он стал подвывать невидимому волку, заочно ставшему ему почти другом.

Все изменилось первого мая. Серый давно потерял счет дням, просто утром услышал, как охранник поздравляет санитара с Первомаем. А еще он услышал, что прилетает Хозяин, чтобы собственнолично проверить, как идут приготовления к бою. При упоминании Хозяина сердце Серого бешено заколотилось. Что-то должно случиться…

Хозяин пришел ближе к вечеру в сопровождении двух охранников. Окинув Серого равнодушным взглядом, коротко бросил:

— Выводите.

Его вели тем же путем, что и месяц назад. Зона — мысленно он продолжал называть это странное место зоной — изменилась. По краям бетонной дорожки робко зеленела трава, он даже заметил желтые головки одуванчиков. Здания, заново оштукатуренные, украшали флаги. Наверное, по случаю Первомая. Если бы не забор с колючей проволокой и часовые на вышке, зона сошла бы за пионерский лагерь.

Серого вели к ангару, правда, на сей раз не к центральным воротам. Они вошли в неприметную дверцу, по деревянной лестнице поднялись на второй ярус и оказались на небольшом балконе, забранном стальными прутьями.

— Садись, — Серого подтолкнули к одиноко стоящему стулу. — Сегодня ты у нас почетный гость. Будешь смотреть представление из королевской ложи.

Охранники заржали. Серый обернулся, встретился взглядом с тем, кто ударил его прикладом по лицу. Мужик осклабился, подмигнул как старому знакомому. Серый презрительно улыбнулся, уселся на стул.

Ему было страшно. Но животный страх перед неизвестностью разбавляло жгучее любопытство. В глубине души он знал, какое именно представление увидит, но глупое сердце все равно замирало от нетерпения. Может, оттого, что сегодня он всего лишь зритель…

На сей раз и клетка внизу, и трибуна были ярко освещены. Клетка пока пустовала, зато на трибуне сидели люди: не много, человек двадцать. Солидные мужчины в строгих костюмах, с бумажными гвоздиками в петлицах. Серый разглядел даже нескольких женщин, немолодых, хорошо одетых, все с теми же бумажными гвоздиками. Публика вела себя сдержанно, но в воздухе витал дух нетерпения. Это чувствовалось по напряженным лицам, по быстрым взглядам, бросаемым в сторону пустой пока еще клетки. Только один человек смотрел не на клетку, а вверх, прямо на Серого.

Хозяин.

По спине потекла струйка пота, рот наполнился горечью. Серый сплюнул на бетонный пол. Охранники проворчали что-то неодобрительное, но бить не стали.

Тем временем внизу произошло какое-то движение, Серый прильнул к решетке. Под возбужденный гул публики на сцену вышли голые по пояс пацаны. Серый насчитал тринадцать человек. По свистку пацаны разделились на две группы, разошлись по разным сторонам арены. Серый, затаив дыхание, всматривался в их лица — его ровесники, ну, почти ровесники. Были чуть старше и чуть младше. Коротко стриженные головы, сжатые челюсти, настороженные глаза… Он не сразу заметил, что тринадцатый, высокий мальчишка с лицом обреченного на смерть, так и остался стоять у железной двери.

Под сдержанные аплодисменты началось представление. Это было похоже на спортивное соревнование. В центр арены по свистку выходили по двое. Дрались до первой крови, голыми руками. Дрались остервенело, с криками, со звериным рычанием. Очень скоро на желтых опилках появились алые пятна.