Заявление на увольнение - Марина Вуд

— За что?

Злость и непонимание — вот что я чувствовала в этот момент.

— Арин, я пытаюсь держать руки при себе, потому, как сейчас, там в машине твой сын и он может уже не спать.

Стыдно признаться, но я об этом вообще не подумала.

Плохая мать! Плохая мать!

— Да. Конечно. Ты прав. — я закрыла глаза и потёрла переносицу.

Неловкий момент. Я отвернулась от него. Почувствовав укол совести, я ощутила себя плохой матерью. А ещё мне стало жутко одиноко в душе.

Он видимо понял мое настроение.

— Так, женщина, я не знаю, что сейчас происходит в твоей очаровательной голове, но хочу прояснить ситуацию. Во-первых: я не эгоист и чувства ребёнка для меня важны. Я, кажется, говорил тебе, что у меня далеко идущие планы. И вряд ли мне было бы приятно, если бы малознакомый мне мужик обжимался с моей мамой. Во-вторых: Я тебе не могу передать, как мне трудно сейчас сдерживать себя рядом с тобой. Ты даже не представляешь, что бы я сейчас с тобой сделал, будь мы здесь только вдвоём.

Тим хотел было положить руки мне на плечи, но я увернулась.

— Но мы не вдвоём. Не надо об этом забывать.

И пошла к машине, будить все ещё, также сладко, спавшего Ивана.

Тимофей

На рассвете меня разбудил крик петуха. Открыв глаза, я не сразу сообразил где нахожусь. Какой-то деревянный дом со старой мебелью. Много шкафов с книгами. Я лежу на скрипучем диване, который в силу своего возраста уже даже не раскладывается. Боюсь повернуться. Мне кажется, что он сейчас рассыплется подо мной. Все здесь кажется каким-то древнем, что ли. Чтобы никого не разбудить этой скрипучей рухлядью, я тихо оделся и вышел на улицу.

Стал на крыльце и осмотрелся.

Арина была права. Как здесь всё-таки красиво. Зелено. Воздух чистый. Ни ветра. Ни птиц. Ни гула машин.

Только петух время от времени орет во всю глотку — зараза. Над опушкой леса стелиться молочный туман. Такое чувство, будто бы все, даже природа, ещё спит.

Я слышу, как сзади ко мне идёт Арина, хотя ступает она очень тихо.

— Доброе утро, — говорит она, зевая и кутается в какую-то длинную вязаную кофту, под которой такая же длинная ночная рубашка.

— Доброе! — отвечаю и подворачиваюсь к ней.

Смотрю и не могу оторваться от этой женщины.

— Оцениваешь масштабы трагедии? — улыбаясь спрашивает она.

Я опускаю свой взгляд на ее ноги. Она босая.

Именно сейчас детка, я оцениваю тебя. И ты даже представить себе не можешь, насколько охренительно выглядишь. Я скольжу по тебе взглядом, и вижу, как ты смущаешься. Ты даже не понимаешь, как сильно я тебя хочу сейчас.

— Ну почему же, — кхм, — все очень даже миленько. — пытаюсь контролировать себя, но это, блин, очень сложно.

Мне так хочется запустить свои руки под эту чёртову ночнушку и дотронуться к тёплому, женскому телу и… Я сглатываю. Моя фантазия рисует мне пошлые картинки. О том, как я срываю с тебя всю эту ненужную одежду.

Зачем они вообще спят в этих тряпках? Зачем одевать то, что потом все равно приходится снимать?

О том, как целую тебя там, где хочу. И как хочу. Как вхожу в тебя. Сначала медленно, затем начинаю наращивать темп.

От этих мыслей в паху начинает тянуть. Член больно трется о ширинку.

Стоп. Надо остановиться. Не хватало здесь ещё поллюций.

— Не считая, полуразрушенного сарая, отсутствие водопровода и газа, строение с дыркой в полу под названием уборная? — ты смотришь с насмешкой в глазах, будто бы знаешь, о чем я на самом деле думаю.

— Не считая всего этого — да. А что, здесь воды совсем нет? — хоть и с большим трудом, но все же я заставляю себя переключиться. Иначе, боюсь, не сдержусь и затащу тебя в какое-нибудь укромное место.

— Есть. В колодце. Ведро сейчас принесу, — Арина уходит в дом и буквально через минуту торжественно вручает мне пустое ведро.

Колодец находится в двадцати метрах от двора.

Вот тебе Тимоха и русская глубинка, а то все Лондон, Брюссель, Барселона. Зажрался ты батенька. Зажрался.

Когда я набрал и принес ведро ледяной воды, Арина копошилась во дворе. На этот раз уже нормально одета в джинсах и толстовке. В руках она держала ковш для воды, мыло и полотенце. Я поставил перед ней ведро полное до краев.

— Давай я тебе помогу.

— Чем? — спрашиваю, а сам думаю о совершенно другой помощи. Хотя подозреваю, что еще чуть-чуть и придётся мне помогать самому себе.

Арина зачерпывает ковшом воду.

— Воду на руки солью, а ты умоешься.

Не совсем та помощь, на которую я насчитываю. Ну и на том спасибо.

Я медленно снял футболку, хвастаясь своими подкачанным мышцами и кубиками пресса. Захотелось произвести впечатление. Не зря же я напрягаюсь в зале три раза в неделю.

Наклонился и выставил руки вперёд.

Арина плеснула на них холодной водой.

Это пи…дец! Блага цивилизации, мать вашу!

— С добрым утречком! — раздался тонкий женский голос за моей спиной. Точнее — задницей.

— Привет, Юль! — ответила Арина.

Я умылся, выровнялся и обернулся. Арина подала мне полотенце.

— Здравствуйте! — коротко ответил я и взял полотенце.

Перед нами стояла Юля — молодая, рыжеволосая женщина, не высокого роста с пышными формами.

Я начал вытирать своё тело от воды.

Без особого стеснения она следила за каждым моим движением. Обычно так смотрят мужчины на объект своего вожделения.

— Ладного мужика привезла, Арина, — сказала так, будто бы меня здесь совсем не было.

Ахренеть! Воспитание прям прет из всех дыр.

— Эм, это не совсем то, о чем ты подумала, — запинаясь быстро говорила Воронцова, как будто пыталась оправдаться перед ней.

Нет. Ты как раз таки все правильно подумала, радость моя. Тут, просто, дело времени.

Я решил не вмешивается в их разговор и занял позицию наблюдателя. Мне стало интересно, что она скажет дальше. Я с интересом смотрел на Арину.

— Это мой шеф — Тимофей Петрович. Он недавно вернулся из заграницы и решил посмотреть на настоящую деревенскую жизнь.

Конечно. По моему внешнему виду как раз было заметно, что я всю жизнь мечтал ходить в туалет на дырку в полу. Мыться в тазу. И носить воду из колодца, для своих элементарных потребностей.

— Угу, — она обошла меня по кругу оценивая мой голый торс, — я так и подумала. И с нескрываемым интересом в глазах протянула руку, — Юля!