Коричневые башмаки с набережной Вольтера - Клод Изнер

– Будь здесь Тиролец, увел бы он у тебя из-под носа твоих друидов, – хмыкнул Люка Лефлоик.

– Тиролец? – не понял Виктор.

– Жорж Муазан, мы его так зовем из-за тирольской шляпы с перьями, – пояснил Фюльбер.

– Тревога! – гаркнула Северина Бомон.

Но было поздно – стойку зазевавшегося Люка Лефлоика уже атаковал низенький чиновник в поношенном рединготе. По книжкам будто ураган пронесся: человечек хватал то одну, то другую с ловкостью жонглера и швырял обратно с небрежностью старьевщика, который роется в куче хлама. Дружно захлопали крышки ящиков – Вонючка, Северина Бомон и Рауль Перо спасали свои сокровища. Открылись они, только когда человечек в рединготе исчез за входной дверью депозитной кассы у Королевского моста.

– Расслабьтесь, Жозеф, книгоубийца сегодня уже не вернется, – шепнул Виктор.

– Какое сегодня число? – сухо спросил молодой человек, и не думая расслабляться.

– Четырнадцатое января…

– Это мой день рождения! И никто меня не поздравил! Вот! – трагически возопил Жозеф. – И палец у меня еще болит!

– Черт! – схватился за голову Виктор. – Совсем забыл! Ужасно сожалею!

– Меня в этом семействе ни во что не ставят!

– Мы загладим вину, даю слово!

– Ага, поздно! Петарды намокли, серпантин порвался, праздник отменяется!

Рауль Перо, с трудом сдерживая смех, заговорщицки подмигнул Фюльберу Ботье.

«Ну здорово – они еще надо мной потешаются! – задохнулся от ярости Жозеф. – Побью обоих, если сейчас же не прекратят!» Он сжал кулаки, к горлу подкатил ком. Молодой человек сделал вид, что не заметил подошедшего к букинистам Гаэтана Ларю, облокотился на парапет и решил, что будет дуться на весь свет, пока не надоест.

– Направляетесь к будущему вокзалу Орсэ? – осведомился у обрезчика сучьев Люка Лефлоик.

– Нет, там с деревьями покончено, я иду на авеню Фридланда – надо привести в порядок каштаны, – ответил Гаэтан.

– Каштаны на авеню высокие, – заметил Виктор. – Для такой работы нужен хороший вестибулярный аппарат.

– О, тут, как в искусстве канатоходцев и воздушных гимнастов, все дело в хорошей подготовке и правильной экипировке. У меня есть пояс с кольцами, к которым крепятся страховочные тросы. С их помощью я забираюсь на дерево шустро, как мартышка, а дальше уже требуется ловкость рук в обращении с садовыми ножницами.

– Если вы ищете мадам Фруэн, она что-то запаздывает, – вмешалась Северина Бомон с озадаченным видом. – Должно быть, решила навестить своих товарок на площади Каира. Да вы вроде бы там и проживаете?

Обрезчик сучьев покраснел и поглубже нахлобучил картуз.

– Верно. Мы там и встретились, она заходила к приятельницам чесальщицам, которые работают на первом этаже моего дома.

– Избавьте меня от деталей, месье Ларю, я вовсе не любопытна, пусть некоторые и обвиняют меня в обратном. Да-да, некоторые из тех, кто печется о сохранении в тайне своих интимных подробностей, – хмыкнула мадам Бомон, покосившись на Вонючку.

Гаэтан Ларю помог Виктору разобрать вторую коробку с журналами. В процессе он наступил на развязавшийся шнурок, покачнулся и упал бы, если бы Виктор не подхватил его в последний момент.

– О черт! Они по десять раз на дню развязываются!

– Вам бы поосторожней быть со шнурками, при вашем-то ремесле, – сказала Северина Бомон.

– Не беспокойтесь, когда я пристегиваю пояс со страховочными тросами, чувствую себя надежнее, чем всадник в седле со стременами. К тому же, чтобы забраться на дерево и обкорнать верхушку, я надеваю сапоги.

– Ваша униформа похожа на одежду почтальона, месье Ларю. Не откажите мне в любезности передать это письмо вон тому угрюмому молодому человеку. Скажите ему, что… – Виктор прошептал несколько слов на ухо обрезчику сучьев, и тот, кивнув, отправился выполнять поручение.

– Месье Пиньо, это послание было доставлено для вас в книжную лавку, но ваш партнер засунул его в карман, где оно на некоторое время стало пленником носового платка, и запамятовал, а теперь, когда у него появилась необходимость воспользоваться означенным носовым платком, вспомнил и просил меня вручить вам конверт.

– Память у него как решето, – буркнул Жозеф. – Давайте.

Он разорвал конверт и прочел записку:

– Когда вы это получили? – выпалил Жозеф, подскочив к шурину.

Виктор с умным видом изучил письмо и притворился, что пытается вспомнить.

– Вчера утром, если не ошибаюсь, среди прочей корреспонденции, перед тем как пошел к вашей матушке разобраться с утечкой газа.

– Фантастическая академия! Откуда эти чудаки узнали о моем дне рождения? Если это розыгрыш…

– Вероятно, они навели справки. Думаю, глава сего достойного учреждения не замедлит вам это подтвердить.

– Но я не могу сегодня! Айрис, дети, матушка… И потом, кто он вообще такой, этот Леонард Липпманн?

– Владелец пивного ресторана «На берегах Рейна», в двух шагах от улицы Ренн. Полно вам, Жозеф, вы свободный человек или нет? Уверен, никто не посмеет упрекнуть вас в том, что собственный день рождения вы проведете по своему усмотрению.

Букинисты с примкнувшим к ним обрезчиком сучьев бросились наперебой поздравлять счастливого избранника и пожимать ему руку.

– Ну и дела! – восхитилась Северина Бомон. – Глядишь, вас так скоро и во Французскую академию примут. С днем рождения, месье Пиньо!

– Наилучшие пожелания! – хором подхватили остальные.

Фюльбер Ботье так рьяно тряс Жозефу руку от избытка чувств, что чуть не оторвал ее.

– Милый мой мальчик, мне так не хотелось, чтобы ты повзрослел на год раньше времени, поэтому я все откладывал поздравление, поджидая подходящего момента! Ах, годы тают, как мороженое! Когда ты родился, твой отец был горд и счастлив, хвастался тобой напропалую! Это он упросил меня стать твоим крестным. А какой из меня крестный? Я и сам-то нехристь, но согласился в конце концов, ведь от меня только и требовалось, что распить вместе с ним пинту кислого винца и от всей души порадоваться, что у моего друга появился сынишка. Ох, что-то совсем я разволновался, пойду книжки раскладывать.

– А я в лавку, – проворчал Жозеф. – Моему шурину, похоже, до нее дела нет.

Он помахал у Виктора перед носом письмом и зашагал прочь по набережной.