Кукла - Эд Макбейн

– Не знаю.

– Скажите, мистер Садлер, а разводом Тинки тоже занимались вы?

– Нет. – Адвокат покачал головой. – Я начал представлять ее интересы только в прошлом году, когда она решила продать дом. До этого мы были незнакомы, и я совершенно не представляю, кто занимался ее разводом.

– Последний вопрос, – промолвил Мейер. – Помимо Дэнниса и Энни Сакс, в завещании указаны еще какие-нибудь наследники?

– Нет, – отозвался Садлер. – Более того, как я уже упоминал, по завещанию имущество переходит Энни только в том случае, если Дэннис умрет раньше Тинки.

– Большое вам спасибо, – поблагодарил Мейер.

* * *

Вернувшись в следственный отдел, Мейер первым делом сверился с отпечатанным на машинке списком личных вещей, обнаруженных в квартире Тинки. Ни сберкнижки, ни завещания в списке не значилось, однако кто-то из убойного отдела отметил, что среди вещей на столе был найден ключ от банковской ячейки. Позвонив в убойный отдел, Мейер выяснил, что ключ передали в центральную судебную канцелярию и в случае необходимости его можно забрать под расписку. Поскольку такая необходимость была, Мейеру пришлось тащиться в центр города. Порывшись в вещах, изъятых в квартире Тинки, он отыскал крошечную красную пластиковую папочку-конверт с кнопкой-застежкой, внутри которой лежал ключ. На самой папочке было напечатано название банка. Написав расписку, Мейер вздохнул и решил, что раз он так удачно оказался в центре, прямо в здании суда, то почему бы ему заодно не получить ордер на обыск банковской ячейки? Затем в компании одного из судейских чиновников он сел в метро и отправился на другой конец города. Доехав до нужной станции, они вышли и побежали под проливным дождем к Первому Северному национальному банку, расположенному на углу Филипс-стрит и Третьей улицы – в паре кварталов от дома Тинки.

Банковский служащий извлек из сейфа металлическую коробку, после чего спросил, не желают ли господа осмотреть ее содержимое в приватной обстановке. Получив утвердительный ответ, он отвел Мейера и судейского чиновника в маленькую комнатушку, в которой имелись лишь стол, стул и шариковая ручка, прикрепленная к столу цепочкой. Мейер открыл коробку.

Внутри нее обнаружились два документа. Первый оказался сертификатом с результатами экспертизы картины Шагала, составленным искусствоведом. В сертификате говорилось, что в результате осмотра картины было установлено, что она является подлинной работой Шагала и ее нынешняя стоимость ориентировочно составляет сорок пять – пятьдесят тысяч долларов.

Вторым документом было завещание Тинки. На нем стояли подпись адвоката и печать адвокатской конторы с названием и адресом. На самом верху в центре был напечатан заголовок: «Последняя воля и завещание Тинки Сакс». Мейер углубился в чтение:

Остаток завещания представлял собой стандартный шаблонный набор юридических формулировок. Просмотрев его, Мейер перевернул страницу. Там было отпечатано: «Настоящей подписью в присутствии свидетелей подтверждаю, что данный документ является выражением моей последней воли и завещанием». Ниже стояли подписи Тинки и свидетелей: Харви Садлера, Уильяма Макинтайра и Нельсона Брукса. Завещание было датировано двадцать первым марта.

Итак, Садлер забыл упомянуть лишь об одном, впрочем, Мейер об этом его и не спрашивал – в случае смерти Дэнниса Сакса исполнителем завещания становился Арт Катлер.

Интересно, насколько эта информация может быть полезной.

Затем детектив прикинул, сколько Тинка должна была заработать за одиннадцать лет, ежегодно получая по сто пятьдесят тысяч долларов. Получалась огромная сумма. И, несмотря на это, из всех ценностей манекенщица после смерти оставила лишь картину Шагала, которую вдобавок залила собственной кровью.

Что-то тут было не так.

Пол Блейни раз за разом сверял результаты своих собственных изысканий с данными протокола о лабораторных исследованиях остова сгоревшей машины. Пока ему представлялась очевидной только одна вещь. Карелла погиб в огне где угодно, но только не в автомобиле. Тело пребывало в чудовищном состоянии, и всякий раз, когда Блейни кидал на него взгляд, к горлу подкатывала тошнота. За долгие годы работы в судмедэкспертизе Блейни успел насмотреться на ожоги самых разных степеней тяжести. Были среди них и термические ожоги, и электрические, и химические. Однако тело, столь сильно обезображенное пламенем, Пол видел впервые. Не вызывало никаких сомнений, что горело оно очень долго. Огонь не пощадил лицо, изменив его до неузнаваемости. Кожа почернела и спеклась. Один глаз отсутствовал полностью, от второго сохранилась помутневшая роговица. Со всей очевидностью можно было заключить, что зубы расшатались и выпали в процессе горения. Покрытая трещинами кожа на теле сделалась ломкой. Во многих местах кожные покровы полностью сгорели, обнажив темные красно-коричневые скелетные мышцы и обугленные, крошащиеся кости. В ходе вскрытия Блейни вдоволь пришлось наглядеться на потемневшие, съежившиеся под воздействием высокой температуры внутренние органы. Чтобы тело пришло в такое состояние, пламя должно было бушевать несколько часов. Однако, согласно заключению экспертов, пожар в автомобиле, вызванный взрывом бензобака, длился недолго, хоть бушевал и сильно. С точки зрения Блейни, тело сожгли раньше, а потом засунули в автомобиль, чтобы инсценировать смерть в результате взрыва и последовавшего за ним пожара.