Зигзаги судеб - Игорь Бондарев

Вероника рассмеялась. Совсем обнаглела девка. Голодранка голодранкой, но с претензиями. А почему бы и нет? Чем она хуже других? Почему она должна ждать до самой пенсии своего звёздного часа? И так уж, слава богу, не восемнадцать, и даже не двадцать восемь… ну, не стоит заострять внимания на этом…

Вероника, мечтая, не заметила, как проехала свою остановку.

«Замечталась, дура. Закати губу, мечтательница. Всё, что тебе сейчас нужно, так это попросить водителя остановиться, а то далеко шлёпать до дома. Представляю, с какой рожей он среагирует на твою просьбу»

– Вы, кажется, замечтались и проехали свою остановку? – вдруг подозрительно учтиво поинтересовался водитель.

«Ни фига себе. Чего это с ним? От водителей маршрутки, не то что слова доброго – взгляда доброжелательного не дождёшься, а тут такой речевой оборот! И потом, как он догадался? Телепат, что ли?»

– Да, пожалуйста, – выдавила из себя она. – Будьте так добры…

Водитель, остановив маршрутку, произнёс:

– Всегда пожалуйста.

При этом все пассажиры маршрутки доброжелательно улыбались, и никто не буркнул что-то типа:

– Ворона…

Словно во сне Вероника ступила с тяжёлыми пакетами в руках на тротуар. Ангел, в обличии водителя, испарился вместе со своей маршруткой, возле неё остановилась шикарная машина представительского класса. Она плохо разбиралась в марках машин, она знала только «Москвич», «Жигули», «Запорожец», импортные же машины она называла одним словом: иномарка.

Так вот, эта иномарка была огромных размеров, сверкала хромом бамперов, блеском титановых дисков колёс и обворожительным глянцем краски, какого-то неопределённого, тёмного цвета, названия которого, она, Вероника не знала, как и не знала названия марки машины и страны-производителя, где создали такое чудо. От таких машин она старалась держаться подальше, потому, что иногда смотрела «чернушные» телепередачи, в которых их ведущие вещали о том, что маньяки, и просто извращенцы, в жизни весьма приятные и даже состоятельные люди, которые всем внушают доверие, но потом… Короче, к незнакомым людям в машину лучше не садиться.

– Садитесь, девушка! – услышала она голос владельца автомобиля.

Всё ещё не веря в то, что сказанное адресовано именно ей, Вероника оглянулась по сторонам, надеясь, что рядом с ней есть кто—то ещё. Нет, в радиусе, по крайней мере, пятнадцати метров не было никого.

– Я к незнакомым мужчинам в машины не сажусь, – протараторила она, пугливо озираясь.

– И правильно! – одобрительно воскликнул водитель роскошной иномарки. – Я лично, в далёком детстве, придерживался такого же правила – мама учила…

– Рада за вас, – парировала Вероника, и пошла в сторону своего дома, сгибаясь под тяжестью пакетов.

«Поимеют ещё в извращённом виде… Хотя, после такого перерыва, может быть, это бы и не было лишним… Тьфу, что я говорю, вернее, думаю. Выпустят из тебя кишки, завяжут на шее красный бантик, а на зеркале, в ванной, напишут твоей же помадой, какую-нибудь ахинею. Нет, я не так уж долго прожила, чтобы торопиться на тот свет, да и не такая уж у меня тяжёлая жизнь – нет, я прекрасно живу…»

Подталкиваемая, даже гонимая, этими жуткими, в тоже время, оптимистическими мыслями, она буквально влетела на одном дыхании на четвёртый этаж, открыла ключом входную дверь своей квартиры, почти ввалилась в прихожую. Поставив пакеты на пол, и захлопнув за собою дверь, прислонившись к ней спиной, бессильно скользнула вниз по касательной и опустилась на пол.

Немного отдышавшись, девушка поняла, по крайней мере, две вещи: первое, она – хроническая дура, которая нуждается, по меньшей мере, в дневном стационаре психиатрической лечебницы; второе, ей, серой мышью (Вероника всегда отличалась низкой самооценкой), кто-то ещё интересуется. Если только тот субъект, утомлённый июльской жарой не настолько обалдел, что решил снять (для экзотики, конечно) первую встречную голодранку.

Отдышавшись, она поднялась с пола, и, подняв пакеты с покупками, обула тапочки и пошла на кухню.

Вероника очень любила (едва ли она одинока в этом аспекте) выкладывать продукты из пакетов, а потом методично раскладывать их по полкам холодильника и кухонных шкафов. Ей это приносило радость. Понять это чувство радости, пусть не за полный, но хоть и не за пустой холодильник, может только тот человек, который длительное время испытывал лишения, а попросту сказать, бедность. Тот, у кого при открывании двери холодильника с литражом в полтонны, вываливается на пол кухни колбаса, копчёности и сыры, не поймёт этого во веки вечные.

Вероника решила сделать парочку бутербродов и, разумеется, съесть их, запив чаем или кофе. Звякнул эмалированный чайник, поставленный на плиту, вспыхнуло голубое пламя газовой горелки. Процесс, как говориться, пошёл… Вероника нарезала тонкими ломтями чёрный хлеб (белый не ела из страха пополнеть, хотя при её комплекции это едва бы испортило фигуру), намазала тонким слоем масла (почему тонким – смотри выше). На один бутерброд она положила солидный кусок сыра, на другой – хороший ломоть варёной колбасы.

Засвистел радостно чайник, придавая предстоящей незатейливой трапезе обстановку домашнего, «хрущёбного» уюта. Вероника заварила ароматный чай. Она имела явный талант к чайной церемонии, умея из любого чая, самого дешёвого и несортового, сотворить вполне приличный напиток. На предыдущей работе, коллеги её за это ценили. Не только за это, конечно. К сожалению, Вероника, работник толковый и ответственный, всё-таки попала под сокращение…

Она, наливая чай в чашку, машинально посмотрела в окно. Во дворе играли мальчишки. На скамеечке, возле дома, пенсионерки мыли косточки прочим обитателям двора. В беседке, пенсионеры резались в «козла». На верёвках, которыми была опутана значительная часть двора, висело бельё. Чирикали, купаясь в лужах воробьи; по помойке лазали местные коты и собаки, ревностно охраняя свои владения, не пуская чужаков. Всё, как всегда. Всё, да не всё.

Вероника привыкла видеть во дворе одни и те же машины: дяди Юрин «Запорожец», вечно ремонтируемый его владельцем; Жоркин «Москвич», который, подобно его украинскому, созданному в постсоветские времена собрату, тоже вечно ремонтировался, потом испытывался, издавая леденящие кровь звуки, выделяя при этом не менее ужасные запахи.

Это неизменно вызывали тихое неудовольствие пенсионеров и неописуемую радость местных мальчишек. Иногда во двор въезжали очень старые «Жигули» и потрёпанные временем, безалаберной ездой и «убитыми» дорогами видавшие виды иномарки.

На упомянутых машинах приезжали Людкины ухажёры. Людка, особа загадочная, всенародно обсуждаемая, мало кем понятая во дворе. О ней ходили разные слухи: кто-то говорил, что она всерьёз подрабатывает проституцией (об этом, разумеется, судачили исключительно пенсионерки). Кто-то тихо утверждал, что в Людкиной квартире собираются молодые люди, для участия в коллективных оргиях, а она, Людка, активно задействована в них, потому как связь с одним мужчиной её мало радует. И то, что участие её абсолютно бескорыстно, из любви к искусству, так сказать, также горячо обсуждалось некоторыми категориями жильцов этого двора.