Важен каждый - Анар Ертулевна Мешимбаева

чтобы не пить из горячей алюминиевой кружки. «Посудка Барби», — смеялись женщины.

Тюрьмы и лагеря — это школы выживания…

В середине моих судов на Новый год мы были в камере вдвоем с молодой девушкой. Елки у нас не было. Был только пакет с изображением Деда Мороза и елочных игрушек. В нем моя тетя принесла за неделю до 31 декабря новую пижаму. Сама пижама была теплая и красивая. Но и пакет нам очень пригодился. Я его пристроила в развернутом виде возле окна — вместо елки.

Я болела, у соседки по камере дома остались двое маленьких детей, поэтому, съев вкусности, которые нам принесли родственники в девять вечера, к 12 часам мы уже заснули. Телевизоры в тюрьмах Казахстана запрещены. Ровно в полночь нас разбудили поздравления с Новым годом, которые заключенные кричали из всех окон тюрьмы. Мы проснулись, поздравили друг друга и снова заснули.

Провокация

Слухи и провокации — часть тюремной жизни.

После отъезда Культай меня переводили из камеры в камеру — то восьмиместную, то четырехместную. В итоге я оказалась в камере с интеллигентной 50-летней Галией, приехавшей на доследование из холодного лагеря на северо-востоке страны.

Она, как и я, обязательно каждый день ходила на часовую прогулку во дворе тюрьмы.

Как-то раз в сентябре, через две недели после моей экстрадиции из Москвы, я бегала по прогулочной камере, когда меня позвали к щели между стенами соседней прогулочной камеры. Общение между камерами запрещено, но заключенные все равно умудряются общаться. Я подошла к щели.

— Вы знаете, что Туранов умер?

— Какой Туранов?

— Ерик Туранов.

Ерик Туранов был владельцем типографии «Таик», которую у него забрали после судов 2010 года.

— Наверное, вы ошибаетесь.

— Нет-нет, точно, ваш Туранов.

Конечно, это не «мой» Туранов. Я знаю его не очень хорошо. Он бывший советник премьер-министра, а до этого руководитель КазКосмоса. Его осудили по двум статьям, теперь он должен быть в лагере. Он мне не родственник, не друг, но я возвращаюсь в камеру, и слезы начинаются литься сами по себе.

Моя соседка по камере, Галия, которая уже отбыла два года на зоне, успокаивает меня:

— Может, это не он, может это ошибка. Даже если он, вы не виноваты.

Конечно, я не виновата, что его отправили на зону, но пострадал он по «делу статистиков». И теперь, наверное, он не выдержал, может быть, у него случился сердечный приступ. В минуты стресса в голову моментально приходит тысяча мыслей.

Я ложусь спать и прошу перед сном: «Господи, пожалуйста, я готова отбывать срок в лагере. Пусть только Туранов будет жив».

Мы живем, и ежедневно нам тысячи дел кажутся важными, но только в такие мгновения мы понимаем истинные ценности. Есть только одна настоящая ценность — жизнь. Если кончается жизнь, то ничто остальное не имеет смысла и ценности. Почему же люди не понимают этого… Земля такая большая, на ней так много природных богатств. Каждый человек может жить на земле счастливо. Почему же это не так?

Новое знакомство со старым «делом»

Три месяца я изучала 30 томов уголовного дела. В 2010 году прошел суд над моими замами. В томах показания свидетелей, итоги судебных экспертиз. Много несоответствий, много личной информации — меня много месяцев прослушивали. В деле — телефонные разговоры, которые теперь прослушиваю я, они подтверждают мою невиновность. Но их, наоборот, используют, как доказательство моей вины.

Изучив все тома и прослушав все аудио- и видеозаписи, мне кажется очевидным, как и четыре года назад, что состава преступления нет. Были проблемы, мы их решали, но мы ничего не похитили. Агентство по статистике отлично провело мероприятие в масштабе всей страны. Агентство ничего не должно в бюджет. Откуда иск в 560 миллионов казахских тенге?

Мои родители в другом городе. Папе разрешили одну встречу. Следователь бросает вскользь:

— Наверно, часто виделись в Москве.

Если бы знал следователь, какими трудными были эти три года в Москве. Мне сказали выехать, но официально я объявлена в розыск, мы ни с кем из родных не общаемся, не переписываемся. Жизнь вне закона, жизнь в постоянном ожидании.

Мама потом приехала на суд. В тяжелые периоды она — главный стержень в нашей семье. Конечно, она переживает не меньше остальных, но у нее есть силы подбадривать и заботиться обо всех.

Арест был шоком. Но после шока пришло чувство — хорошо, что это случилось. Три года я мучилась каждый день, мы все не виноваты, но мои замы сидят, а я нет. Теперь я тоже сижу. Но, может, меня оправдают. Если оправдают меня, тогда оправдают и их, хотя адвокат говорит обратное: раз есть их приговор, осудят и меня.

Я много думала и не понимала — меня выставили из страны, чтобы свалить на меня все обвинения по этому делу, или меня выставили и просто забыли?

Сначала я верила, что правоохранительные органы действительно будут разбираться. Продолжала верить до того момента, пока не объявили, что меня нашли в Арабских Эмиратах. Стало понятно, что это «игра» властных групп. Тот факт, что наши жизни и судьбы — просто инструменты в борьбе за власть — подтвердился при изучении материалов дела, и когда давали показания на суде два моих бывших заместителя и бывший советник премьер-министра. Во время допросов в 2009 году на их головы надевали целлофановые мешки и требовали дать обвинительные показания против меня и премьер-министра. Они не дали таких показаний и поехали по лагерям, так же как после суда поеду и я.

Но борьба за власть не закончилась. Этот совсем не мирный процесс продолжается постоянно. И снова садиться за решетку или высылаться из страны будет «кто-то», но не сами власти.

В 2022 году случится Туманная революция, когда мирные митинги экономического характера и требования демократических перемен будут использованы властями для своих «игр».

Во время ознакомления с «делом» мы через моих бывших коллег напомнили про меня президенту. Ответ, который мне передали, привел меня в очередной шок: «Он еще не решил». Что это значит? Когда я была нужна, меня не отпускали с госслужбы и просили поработать еще, в 2009 году мне сказали выехать из страны на полтора года. В итоге мне пришлось жить за пределами государства нелегально три года, за это время меня объявили в международный розыск, потом стали рассказывать какие-то арабские сказки про Эмираты. Прошло еще два года, меня арестовали, я посидела в тюрьме в Москве, в тюрьме в Астане, теперь у меня начнутся суды, а этот человек все еще