Ночной гость - Фиона МакФарлейн

– Прекрасно, – ответил Ричард.

Он положил ей руки на плечи, пожелал доброго утра и расцеловал в обе щеки. Рут была слишком расстроена, чтобы получить удовольствие.

– Она всего лишь пошла за покупками, – сказала Рут. Этого достаточно, подумала она. Маленький мир. – Вчера случилось недоразумение. – Она боролась с искушением побежать в комнату Филипа и посмотреть, не исчезли ли вещи Фриды.

– Такое бывает, – отозвался Ричард.

Он приготовил для нее чашку чая и, пока она пила, сидел на диване у окна рядом с ее креслом. Он дотрагивался до ее руки и волос, пока они говорили о погоде и планах на день. Спина у Рут не болела, погода была отличной, и можно было погулять с биноклями по берегу и полюбоваться на китов. Или даже добраться до северной оконечности бухты. Джордж заедет за Ричардом только днем, так что у них в запасе еще несколько часов. Они обсуждали эти планы, но не делали попытки их осуществить. Рут не могла не думать о Фриде.

– Это было просто недоразумение, – повторила она. – Моя память уже не та, что прежде.

– У тебя прекрасная память. Ты очень много помнишь о Фиджи, о всех этих прошедших годах.

– Но так и бывает в старости, верно? Помнишь то, что случилось много лет назад, и не помнишь, что ел на завтрак. А иногда, представь себе, я выдумываю разные вещи.

– Ты не старая, – возразил Ричард. – Ты девочка с Фиджи, которая ждет приезда нового доктора.

Это было глупостью и ложью, но Рут не стала обращать на это внимание. Она наклонила голову туда, откуда шли эти приятные слова. Ричард смотрел на нее именно так, как ей хотелось тогда, когда она была той самой девочкой. Время и возраст лежали перед ней бескрайней пустыней, но именно они привели ее сюда, так быстро, к Ричарду. Однако ее смущало удовольствие, которое она испытывала, сама того не желая.

– Взгляни на птиц, – сказала она, и Ричард наконец оторвал от нее взгляд и посмотрел в окно. Черные и белые морские птицы собрались в определенных местах залива; казалось, они все разом опускаются к воде, а затем опять взмывают ввысь. – Там, где птицы, бывают киты – так их можно заметить. Ты видишь что-нибудь? Фонтан? Хвост?

– Нет, – ответил Ричард. – Но птицы красивые.

– Посмотри на людей на берегу. В выходные дни любители китов неподвижно стоят на берегу, и время от времени кто-то поднимает руку или начинает прыгать. Может, спустимся на берег?

– Похоже, будет дождь, – сказал Ричард. – Дождь, дождь и снова дождь. Лучше останемся здесь.

Рут со смешком отвела глаза и стала смотреть на людей на берегу, и когда они повернулись, указывая в одном направлении, она тоже посмотрела туда, надеясь заметить кита, но увидела лишь расходящиеся волны. Странно было наблюдать за этим из окна, не выходя на берег, без бинокля. Гарри этого бы не одобрил. Но Гарри здесь не было. Ричард наклонился и поцеловал ее, сначала где-то около щеки, а потом, когда она повернулась, в губы. Он был так аккуратен, его руки были такими сухими, и от него исходило такое одинокое тепло. С морем, окном и птицами над водой это и напоминало, и не напоминало ей мечты, посещавшие ее на Фиджи. Как будто ее юношеское стремление к этим мечтам было настолько робким, что только сейчас они принесли плоды. И разумеется, с тех пор ее тело износилось – секс, рождение детей, пятидесятилетние усилия, – и его реакция на Ричарда имела мало общего с девическим порывом. В ней поднялось сухое тепло. И хватит думать обо всех этих вещах, сказала она себе. Тебя целуют. Тебя целует Ричард, и разве не для того ты его пригласила? Ты добродетельная, тщеславная и сентиментальная старуха. Она замерла, и Ричард отпрянул, но она притянула его к себе, положив одну руку ему на плечо.

– Фрида? – спросил он.

– Мы услышим машину.

Теперь она знала, что делать. Была уверена в нем и в себе. Поднявшись, она сказала:

– Иди за мной.

Ричард взял ее за руку, и ей показалось, что это она подняла его с дивана. Они вошли к ней в спальню. Рут не хотелось видеть их отражения в зеркале, но она одернула себя. Смешно ужасаться этому благоразумному сексу. И некого спрашивать: можно? Позволено ли мне? Это напоминало ее сквернословие: что-то незначительное и личное, то, что она могла противопоставить ортодоксальности своей жизни. Ей не хотелось быть неблагодарной. Всю жизнь она постепенно отказывалась сначала от одного, потом от другого, пока наконец не осталось почти ничего, на что можно было дать согласие. Теперь она могла дать такое согласие.

Они оба научились быть практичными. Рут разложила подушки на кровати так, как, она по опыту знала, будет лучше для ее спины, а Ричард задернул занавески. Потом в фальшивых сумерках они приблизились друг к другу. Не было спешки, а значит и неловкости. Она позволила ему расстегнуть свою блузку, но лифчик сняла сама. Плотный лифчик телесного цвета, оставивший следы на ее плечах и теле, ее обнаженные груди были рыхлыми и белыми. Он провел руками по ее гофрированной коже, как будто старился вместе с ней и помнил, как с годами она теряла упругость. Потом, еще оставаясь в юбке, Рут сняла с него очки и помогла снять рубашку через голову, на какой-то миг он в ней запутался, и сквозь ткань проступило его лицо. Она поцеловала его в губы через хлопок. У Ричарда была приятная, покрытая пушистой растительностью грудь и сморщенная кожа на груди и животе. Казалось важным, чтобы они оба были голыми. После того как они разделись, Ричард встал так, как будто держал руки в карманах, а Рут устроилась на кровати. Потом он улегся на нее.

Не было ощущения, что Гарри где-то в комнате или в постели. Существовали только Рут и Ричард. Раздавались какие-то звуки, но Рут молчала. Ричард был нежен, предупредителен и осторожен. Возможно, полвека назад он был бы таким же, но теперь она находила особый смысл, близость и облегчение в том, что любит его только ретроспективно. Нечто похожее она испытывала во время секса с Гарри, когда они состарились: что от этого ничего не зависит, как прежде. Ричард был так спокоен, так изящен, несмотря на худобу и хриплое дыхание. И еще доброжелателен и терпелив. Не только он, но и она. Они не стремились ко многому, чтобы не испытать разочарования, а также потому, что им было нужно не так много, но Рут прикусила изнутри губу, почувствовав больше удовольствия, чем ожидала. За это Ричард поцеловал ее в плечо. Ричард! Возможно, кошки были здесь или где-нибудь еще, и Фрида, возможно, шла по дорожке и могла застать их врасплох. Но не застала.

Потом Ричард помог ей одеться. Они сидели на краю ее кровати. Он по-прежнему был без рубашки, и она заметила у него на пояснице родинки, о которых она ничего не знала.

– Жаль, что я не могу остаться, – сказал он.

– Почему не можешь?

Ричард натянул рубашку и засмеялся, а она покачала головой, как бы говоря: ну конечно нет.

– Завтра день рождения моей внучки, – объяснил он. Потом взял ее за руку и поцеловал. – Я не прошу тебя выйти за меня замуж. Наверное, это было бы несправедливо по отношению к нашим детям – осложнять вопрос о наследстве. Я хочу сказать, в нашем возрасте. Тебя не покоробила моя практичность?