Вечерняя звезда - Екатерина Соловьёва

Король плакал, читая эти письма. На той же войне его младший сын прославился попойками и оргиями, трусливым бегством с поля боя и феерической жестокостью, добавляя пикантную нотку привычным развлечениям – теперь вместо косуль и зайцев он охотился на двуногих жертв, в основном – на гражданских. Короля печалило ещё одно: старший принц не хотел жениться. В отличие от брата, он не был распущен, но тратил время лишь на дела и обязанности. Слыл нелюдимым и надменным, предпочитая книги, фехтование и одинокие конные прогулки другим видам благородного отдыха. Терпеть не мог балов и приёмов. Был справедлив, вежлив в рамках этикета, но не любезен. И необоснованно требователен к дамам, считая их глупыми и пустыми. Других недостатков за ним не водилось.

В шаге от смертного одра король призвал высшее дворянство и обоих сыновей. Общему изумлению не было предела. Младший орал как резаный, требовал доказательств, обвинял отца в пристрастии и умысле, а двор – в заговоре. Старший с мрачной покорностью ждал вердикта его величества. И тут – гром и молния! – появился колдун, о котором все давно позабыли.

– Вы замыслили обмануть меня, жалкие людишки! – вопил он, похоже, возомнив себя высшим существом по отношению к человечеству. – Однажды я уже наказал вас за ложь и накажу снова. Если старший сын взойдёт на трон, младший умрёт. Страна обретёт прекрасного правителя и свежую могилку с именем ненавистного всем подонка и развратника.

Тогда старший сын отказался от трона и попросил колдуна снять с брата проклятие. Тот захохотал демоническим хохотом, свойственным злодеям.

– Проклятия не было, – сказал он, успокоившись. – Твой брат – подонок от природы, плюс мамино влияние. Баловать тебя она не могла, братик получил любви за двоих.

– Но как же?.. – король обвел присутствующих взглядом, близким к помешательству. – Ты проклял младенца в колыбели и лишь мне назвал условие отмены проклятия – мою смерть, но запретил самоубийство. Я должен был остаток дней страдать из-за недостойного сына. И, поверь, я страдал.

– Я пошутил, – улыбнулся колдун почти по-доброму. – Всё было фальшивкой, как и твой подменыш. Никакое проклятие не даст такой разносторонней выдающейся подлости: можно сделать человека жадным до дрожи, завистливым до скрежета зубовного, высокомернее каменного изваяния или похотливее последней портовой шлюхи, но не всё сразу. Подлость, цветущая в твоём сыне, увы, мне недоступна. Что ж, есть к чему стремиться. А настоящее проклятие начнётся сейчас. Я превращу тебя, – он указал на наследника, – в чудовище, и снаружи ты будешь таким же отвратительным, как душа твоего брата. Ты обретёшь черты, которых лишён и которые так превозносят бестолковые людишки: будешь добросердечен и мягок, испытаешь наконец окончательную человеческую глупость – любовь, но главными будут боль, безысходность и отчаяние.

– За что его? – Король упал на колени. – Он ни в чём не виноват! Накажи меня, он даже ничего не знал.

Улыбка колдуна стала презрительной.

– Простите, ваше величество. Я знал то же, что знали вы, и уже давно, – сказал старший сын. – Случайно я стал свидетелем разговора наречённой матушки с моей старой няней, ныне покойной. Им пришлось открыть мне тайну.

– Ты спокойненько жил, радуясь, что несчастного брата прокляли за тебя? – возмутился младший. – И ждал смерти старика, мечтая выпихнуть меня с трона?!

– Ты давал мне повод для радости, брат? Я надеялся на твоё исправление, когда колдовство рассеется, но шесть покушений на отца за последние два года!

Младший криво ухмыльнулся, однако посмотрел на старшего, и ухмылка исчезла.

– Пришлось приставить к его величеству надёжных людей. Господа охранники, выйдите! – От толпы придворных отделились пятеро, к ним присоединились слуги и стражники. – А бремя короны меня нисколько не прельщает, – добавил наследник.

– Вот и отлично! – провозгласил колдун, потирая ручки. – Тебе оно и не светит. Уж я постараюсь. И не нужно его идеализировать! – обратился он к замершему от ужаса дворянству. – Приказ при угрозе жизни короля устранить любого нападающего, в том числе и принца, а? Каково?

– И кто здесь подлец? – спросил младший. – Ты же считал меня прóклятым, братец? Ни малейшего сочувствия.

– Я сомневался, изучил всю доступную литературу, говорил с магами. Не был уверен, но склонялся к мысли, что дело не в колдовстве.

Слушая Доральда, я чуть не рыдала. Бедный мой Вольфрам! Бояться за отца и презирать родного брата. Врагу не пожелаешь.

– Браво! – колдун театрально похлопал. – Один – подлец, каких свет не видывал, другой – холодный заносчивый мудрец. Интересное у тебя потомство, старик. Хорошо ты прожил жизнь. Сам врал, тебе врали. Твой двор – клоака лжи, а твоя жена…

– Не смей пятнать имя этой святой женщины! – король опасно покраснел. – Моя жена скончалась в муках от неизвестной болезни. Никто не мог её вылечить. И она глубоко сожалела об участи, постигшей наших детей.

– Неизвестная болезнь называется совестью. – Колдун удобно устроился на подоконнике. – Столько лет покрывать мерзости сына – никакого здоровья не хватит! Обесчещенные девицы, их убитые женихи и братья, самоубившиеся отцы, заморенные младенцы, хищения из казны, торговля семейными ценностями. Про пытки невиновных молчу. До них ли?

Король закрыл глаза, по его лицу текли слёзы. Огромных сил стоило ему взять себя в руки.

– По закону должно быть условие отмены проклятия, – произнёс он глухим голосом.

– Знаю, знаю. Я ещё не придумал, но… Ладно, пусть будет как всегда: когда честная девушка полюбит чудовище… – Колдун помолчал, а потом гнусно усмехнулся: – Свет её истинной любви превратит его в человека.

– Кстати, – оторвался от повествования Доральд, – не путайте искреннюю любовь с истинной.

– А в чём разница, сударь?

– Искренней любви кругом – в лукошки собирай, а истинная – настоящая редкость! Древняя, необъяснимая магия, преображающая мир.

Не очень поняла, но ладно.

– Так вот, – продолжал он. – Пусть придёт одна, без всяких братьев, кузенов, не испугавшись меня, всесильного волшебника, и я выдам ей это… животное, – он указал на старшего принца.

Под потолком раздался грохот, наследник упал как подкошенный и превратился в волка. К нему бросился отец, за ним – придворные.

– Господь-благодетель! – запричитали дамы.

Кавалеры переглядывались, с трудом осмысливая новость:

– Свет истинной любви – чудо из чудес! Раритет, который не видели целый век! Откуда же его взять?

– Не моя забота, – пожал плечами колдун. – Только пусть честная девушка поторопится, я не стану ждать больше двадцати лет.

– И что вы сделаете с моим мальчиком? – прохрипел умирающий король.

– Убью, – ответил злодей.

Сердце монарха не выдержало, он почил.

* * *

Доральд замолчал и сидел неподвижно.