Вечерняя звезда - Екатерина Соловьёва

– Отстань, я охочусь. – Она прищурилась.

– Если ты не прекратишь, я позову доктора.

– Зови.

– Не того, которому ты воткнула кинжал в ягодицу, а того, который даёт горькое лекарство.

Охотница зажмурилась, бросила лук, сжала кулачки и истерично затопала ногами.

– Не хочу лекарство! Не хочу доктора! Если он опять… я ему горло перережу! Не смей подсылать ко мне этого подонка. Вы все подонки! Мерзавцы! Негодяи! – Бэлла шипела и рычала.

Её уводили два дюжих парня, она упиралась, лягала их ногами и пыталась укусить.

– Сударыня, вы не пострадали? – спросил Бэллин муж.

– Я – нет, ваше высочество. А вот она… – Я подняла перепуганную, выпачканную кровью собаку. Но раны от стрелы не заметила.

Он принял её, на его ручищах она улеглась, как на диванчике.

– Вам бы передохнуть. Пойдёмте, приведёте себя в порядок, перекýсите. Познакомлю вас с моей тёщей, графиней Стацци, она очаровательная женщина.

– Я наслышана о ней.

– Неужели?

* * *

– Помню вас, милочка. – Графиня любезно налила мне цветочного чая, их с зятем глубоко тронула моя история. – У вас было дивное голубое платье. И очень красивый кавалер.

Тёща его высочества подложила мне пирожок.

– Спасибо. А я, к своему стыду, не помню вас, ваше сиятельство.

– Радует ваша искренность, – кивнула она. – Вы и не видели меня. Я сидела на балконе. В мои годы балы – что театр, но с закуской и выпивкой.

– Матушка, какие годы? О чём вы? – возмутился принц.

Она похлопала его по руке.

– До чего мне повезло с зятем, Симона!

– Вижу, вы совершенно счастливы в обществе друг друга.

– Это правда, – усмехнулась она. – Кто бы подумал, что падчерица подарит мне такого сына! Адам – моё утешение на старости лет.

– Могу я задать вам нескромный вопрос? – я посмотрела на графиню.

– Извольте. – Она откусила пирог. – Ох! Рауль не жалеет масла в начинку! Вкусно, но после его пирогов пухнешь, как беременная кошка.

– Нет ли на её высочестве чёрной магии?

– Терзаюсь этой мыслью пятьдесят лет, дорогая. Кому только я не показывала падчерицу! Маги, лекари, ясновидцы. Моя тётя была не чужда чародейства, и, по утверждению знатоков, искусна. Представьте, после попытки расколдовать Бэллу она слегла на месяц! До сих пор никто не говорит ничего определенного. То её мать прокляли, когда она носила дочь, то бабушка отбила жениха у подруги, а та обиделась. А то дедушка не выполнил обещание, данное морскому чудищу. Кому верить? – Графиня подлила себе чая.

– Знаете, она ведь не всегда была такой, – вздохнул принц. – Под проклятием матушки характер Бэллы утих. Слепая и без раздражающего её обоняния она стала беспомощной… Трогательно слабой. Я заботился о ней, кормил с ложечки, наряжал, водил гулять. Но стоило чарам развеяться… – Он ненадолго замолчал и отпил из хрустальной рюмки. – В первую очередь она разбила старинную вазу. О голову управляющего. В зачарованном замке слуг не было. Ну, посуда ещё как-то справлялась: прыгала перед трапезой на стол, потом мылась, ставилась в шкаф, но очень небрежно – мы не досчитались трети сервизов. Уборка тоже производилась с грехом пополам. Платье стиралось, но было вечно то мокрым, то мятым, а то и грязным. Приходилось за всем следить и столько работать самому! Ужас. Дворец считался малым, но он мал, пока в нём толпа слуг, а когда ты один, сразу становится огромным. И вот, наконец, действие проклятия закончилось, я обрёл человеческий облик, Бэлла прозрела, к ней вернулись обоняние и аппетит… и она начала колотить слуг. Даром что миниатюрная, на это её сил хватало. Слуги разбежались. Молва пошла плохая. Наниматься к нам никто не желал. А ей требовались камеристки, чтицы, прачки тонкого белья. И непременно арфистка. Арфистки обычно сбегали первыми, хотя жалованье получали как вся струнная группа королевского оркестра. Ну, а кому понравится, когда его колошматят обломком арфы? В городе появилось выражение «Бэллкин слуга» – значит избитый, измученный человек на грани нервного срыва. Есть достоверные сведения, что все сбежавшие массово шли в разбойники. Кто их осудит? Бывали, правда, периоды просветления, когда за день – одна чашечка, за неделю – пара-тройка синяков. Но их всегда сменяли жестокие срывы.

– Извините, ваше высочество, и вы, ваше сиятельство, если мои слова прозвучат неучтиво, я прибыла издалека и не сильна в местных обычаях. Но нельзя ли расторгнуть столь неудачный брак?

Благородная тёща скривилась, будто на её любимую мозоль прилёг слон, и покосилась на зятя. Тот посмотрел с недоумением.

– Расторгнуть? Но куда же я дену неугодную жену? Она больше никому не нужна…

«Святой человек!» – умилилась я, глядя на красивого, нестарого мужчину без вредных привычек, с покладистым характером, зáмком, охотничьими угодьями, слугами и очаровательной тёщей, вернее, уже практически свекровью. И вспомнила о своих незамужних подругах. Где в мире справедливость?

– Советую вам, Симона, обратиться к волшебнику Доральду Сивому. Он хитёр и скуповат – да что там! – жаден как чёрт, но сведущ во многих делах, – напутствовала меня графиня.

Сердечно поблагодарив радушных хозяев, в их карете и с рекомендательным письмом я отправилась к волшебнику.

Современники из моего родного мира понятия не имеют, что такое конный экипаж! Скажу одно: через час езды хочется утопиться в ближайшем водоёме, а если водоёма поблизости нет, то поискать иной способ свести счёты с жизнью. Загрязнение окружающей среды, парниковый эффект и пробки кажутся сущими пустяками после тряски на ухабах и камнях, запаха лошадей, повёрнутых к вам самой душистой частью, и дорожной пыли, выбиваемой копытами. Да здравствует технический прогресс и углеводородное топливо!

Пироги Рауля подпрыгивали во мне, норовя выпрыгнуть совсем, цветочный чай рвался на волю к предкам, в изобилии растущим по обочинам, никакие прелести сельского пейзажа не отвлекали от мук. Я могла думать только о том, когда кончится этот кошмар.

Кончился он неожиданно и так резко, что я влетела всем телом в переднюю стенку кареты, предусмотрительно мягко обитую и выстеганную синим шёлком. Раздавались крики, конский топот и звуки, похожие на… взрывы. Запахло дымом.

Между занавесками просунулся блестящий клинок, вслед за ним в окне кареты показалась усатая голова.

– Кто тут у нас? О! Какая красавица! Выходите, вы приехали.

Я вышла. Вокруг стоял конный отряд. Одежда, оружие и выражение лиц наводили на мысли о съёмках очередной версии «Робина Гуда».

Здоровенный детина в грязной рубахе с кривым шрамом на щеке неожиданно тонким голосом просипел:

– Золото есть?

Я кивнула в сторону кареты. Через три секунды из неё вылетел мой рюкзак, содержимое которого подручные сиплого вывалили на землю. Пакетик с мамиными колечками и серёжками поверг разбойников в гомерический хохот, так же, как и нож в чехольчике. Один из них поводил у меня перед носом своим тесаком, вероятно, демонстрируя, каким должен быть настоящий нож. Я злорадно улыбнулась про себя, вспоминая лицо папы, вернувшего мне моего бритвенно-острого японца после ночной поездки с Анджелой в травмпункт: барышня решила на сон грядущий нарубить себе огуречную масочку. Крови было много. Больше, чем огурцов. Но кто делает маски на ночь? Можно спровоцировать отек.