Дети Золотого города - Грэйси Ковальчук

пытаясь сорвать. Потом закрыл лицо руками и, тяжело дыша,

упал на скамью.

– Я так и думал! – сокрушённо прошептал Грэйккон.

Он медленно поднялся, и, выпрямившись, пристально посмотрел на Владыку из-под сурово

сдвинутых бровей.

– Владыка Торниэн! – его голос зазвучал, отражаясь эхом от стен пещеры, – По праву друга

твоего отца и члена Совета старейшин Элефтерры, я заявляю тебе, что твой брат оправдан и

освобождён Великим Царём. Ты не смеешь судить его!

Торниэн вздрогнул. Последнее эхо голоса Грэйккона потерялось в темноте пещеры. Воцарилась

тишина. Было слышно, как потрескивают факелы, и сквозняк шуршит песком на каменном полу.

Торниэн сидел, не шевелясь, спрятав лицо в ладони. Опустившись рядом, Грэйккон тихо сказал:

– Торниэн, сынок, ты носишь эту цепь не из-за своего брата, а из-за своей горечи. Я прожил жизнь

и знаю, что и сильные могут упасть, понадеявшись на свою силу. Но и слабые могут изменить ход

истории, находя невиданную силу в своём сердце. Твой брат слаб. Но разве ты можешь из-за этого

запретить своему отцу любить его? И разве может твой отец из-за этого меньше любить тебя?

Немного помолчав, он продолжил:

– И ещё кое-что я хочу сказать тебе. Ты знаешь, почему чёрные всадники появились на нашей

земле?

– Никто не знает этого.

– Ты прав, никто не может знать точно. Но одно ты знать должен: падение какого-нибудь

крестьянина из захолустья или, например, моё падение не даст чёрным всадникам права вести себя

столь нагло, а, тем более, разжечь войну!

Торниэн поднял голову и, возмущённо взглянув на Грэйккона, воскликнул:

– Ты хочешь сказать, что я виноват в этом?! А почему ты не хочешь сказать, что в этом виноват

мой брат, который расточил наши богатства с блудницами?

– Я хочу сказать только то, что знаю наверняка: чёрных всадников не было здесь ни зимой, ни

весной. Они появились в середине лета – тогда, когда ты ушёл из Серебряного Города.

Торниэн посмотрел на него почти испуганно.

– Тебя не надо учить мужеству, Владыка, – продолжал Грэйккон, – Но будь мужествен и прими это

к сердцу: твоя ответственность, как правителя, не сравнится с ответственностью твоего брата, пусть

даже он – высокородный принц. Ты – правитель, Торниэн, ты – Владыка Серебряного Города,

наследник государя и будущий король Элефтерры, – и последствия твоих поступков ложатся или

великим грузом или великим счастьем на весь народ!

Торниэн сидел, напрягшись, как струна, молча сжимая ладонями край каменной скамьи. Капли

пота выступили у него на лбу. Грэйккон заговорил снова:

– Сегодня я разговаривал с одним из твоих людей, а потом ещё увидел его в деле. Понимаешь ли

ты, какую драгоценность держишь в своей руке? Знаешь ли, что каждый из этих воинов готов

умереть за тебя, не задумавшись ни на секунду?

– Я знаю… – глухо отозвался Торниэн, снова опустив голову, – Если бы не это, мне было бы легче.

– Легче что?

– Нести своё бремя.

– Ты не должен его нести! Может, ты сомневаешься в том, что Великий Царь

способен освобождать? Или ты хочешь оставаться рабом? – Грэйккон встал и

положил руку на плечо Торниэна. – Возможно, верность твоих людей Великому Царю и тебе,

Владыка, – это единственное, что ещё не даёт врагу окончательно растоптать тебя. Но это не может

длиться бесконечно. Помни, что ты в ответе не только за свою жизнь, но за жизни ещё многих,

многих других. Сражайся за свою свободу! Тот, кто готов сражаться во имя Великого Царя даже до

смерти, никогда не потерпит поражения. Побеждён будет только тот, кто опустит свой меч и сдастся

врагу. Да будет с тобой Великий Царь!

***

Когда Торниэн и Грэйккон вернулись в освещённый зал, многие воины уже спали. Только в одном

углу вокруг Саксиля ещё толпились товарищи, которым он в очередной раз рассказывал о стычке на

Северном Тракте. В конце концов, и там тоже всё стихло. Айви подошла к огню. Кру заботливо

притащил ей один из пеньков, которые служили воинам стульями, а иногда и столами, а сам

устроился на полу поближе к ряду блестящих нагрудников, прислоненных к выступу скалы. Свет

огня играл на латах, так что Кру вскоре начал жмуриться и тереть глаза. Видя, что никто не хочет

разговаривать, он заскучал, а потом беспокойно заёрзал на месте, и, наконец, не выдержав, выпалил:

– Айви, я тоже хочу такие латы и кольчугу!

– Зачем тебе, малыш? – устало спросила она.

– Чтобы стать воином!

– Воином становится не тот, кто надевает кольчугу. – Айви потрепала его по лохматой голове.

– А кто? – удивлённо спросил Кру.

Она молчала.

– Кто, Айви? – нетерпеливо повторил Кру, дёрнув её за рукав.

– Тот, – задумчиво продолжила она, – Кто готов сражаться за то, что ему дорого, за то, что он

любит…

Кру посмотрел на Грэйккона, как бы спрашивая, правда ли это, потом отвернулся и уставился на

языки пламени. Торниэн поднял голову и, кинув на Айви долгий пристальный взгляд, медленно

встал и молча пошёл прочь, тяжело ступая по каменному полу.

Глава 10

Маленький воин

Айви и не подозревала, что время может лететь так быстро! Казалось, только вчера рано утром

она проводила Грэйккона, однако с тех пор прошло четыре дня, и вот уже опять наступил вечер!

Дозорные отряды вернулись в пещеру, а со стороны очага подозрительно потянуло подгоревшей

пищей. Айви бросила сочувственный взгляд на очередного «повара», растерянно топчущегося возле

огромного котла, и мысленно улыбнулась: с ужином воинам сегодня явно не повезло!

Она украдкой взглянула на Кру: тот, как всегда, уплетал самозабвенно и увлечённо. Он вообще

чувствовал себя в пещере, как дома. Правда, множества сложных для него имён он запомнить не мог

и, запутавшись несколько раз, в конце концов, стал звать всех просто «господин». Но Айви не

переставала поражаться, видя как Кру, словно запоздалый осенний цветок, расцветает здесь, в

пещерных стенах, среди этих людей, не очерствевших от войны и лишений.

Иногда кто-нибудь из воинов давал Кру подержать меч, с интересом наблюдая, как тот, весь сияя,

бережно и благоговейно держит его обеими руками. Порою, они просили Кру спеть. И тогда своим

громким гортанным голосом он затягивал единственную песню, которую знал на память: про море и

корабль, плывущий по волнам. Мотив песни был странный и всякий раз другой, но воины слушали

внимательно, а когда Кру заканчивал, щедро угощали его орехами и сладостями.

Бывало, кто-то доставал небольшой инструмент, похожий на свирель – и по пещере разливались

чистые прозрачные звуки. В такие моменты Кру затихал, подбирался поближе и, восхищённо взирая

на ловкие переборы пальцев, вытягивал губы и начинал тихо