Дом над Двиной - Евгения Фрезер

Нелли тем временем, одна в детской, разрывалась между послушанием законам мужниной веры и тревогой за ребенка. Она никогда не слышала таких безумных воплей, никогда не испытывала такого страха и гнева. Беспомощно ломая руки, она порывалась бежать из детской, но в конце концов заставила себя терпеть пытку. И вот грэнни вбежала в комнату, прижимая дитя к груди.

— Держи ее, Нелли! — воскликнула она, подавая ребенка матери. — Никогда за всю свою жизнь я не видела подобного варварства. Знала бы я, что настанет день, когда мою внучку будут топить в этой фантастической купели, и не единожды, а трижды! Беспомощная крошка плакала до безумия. Обещаю тебе, моя девочка, что больше таких крестин в моей жизни не будет. Ни за что, даже если я проживу еще сто лет!

И она сдержала свое слово.

В феврале грэнни начала подумывать о возвращении в Шотландию. В письмах деда проскальзывали нетерпение и жалобы на отсутствие присмотра за дочерьми, недостаток порядка в доме, и грэнни овладевало странное беспокойство, охватывающее большинство шотландских хозяек с приближением солнечных дней и теплой погоды. Оно называется «весенняя уборка», когда с безграничной энергией и решимостью атакуется каждый уголок дома, каждый предмет мебели, каждый ковер и штора, чтобы очистить их от малейшего пятнышка.

В один прекрасный день мама вдруг объявила, что она со мной тоже поедет в Шотландию. Это ошеломило отца, но Нелли была полна спокойной решимости. Она хочет, чтобы отец, сестры и подруги увидели ее ребенка. С ее стороны на крестинах присутствовала только мать, поэтому будет справедливо, чтобы у родственников и подруг была счастливая возможность познакомиться с крошкой. Да и мама во время путешествия будет рядом и поможет в случае чего.

Против всех этих доводов у отца не нашлось возражений. Он вынужден был согласиться. И вот в разгар зимы моя мама, грэнни и я, десяти недель от роду, отправились в Шотландию.

Путешествие в Гулль прошло без приключений, и через пять дней мы достигли берегов Англии. Знакомая плотная фигура деда виднелась на причале. Дедушка не скрывал удовольствия видеть жену и дочь. Он тепло обнял их и нежно ущипнул пухлую щечку своей внучки.

— Она выглядит здоровой, — был его единственный комментарий.

В Гулле мы сели на поезд, идущий в Шотландию. Держа меня на руках, Нелли сидела в уголке, жадно рассматривая быстро меняющиеся окрестности: аккуратные коттеджи и дома в садах, зеленые поля и ягнят, пасущихся около своих маток. «Неужели это было лишь год назад? — спрашивала она себя. — Так много всего произошло за этот год». В России было все другое, нежели в Шотландии: обычаи, люди. Но она начинала понимать их и, похоже, полюбила. Ей все больше нравилась жизнь в России. Она осваивала трудный для нее язык, и ее понимали вполне хорошо.

Сидя лицом друг к другу, дедушка с бабушкой оживленно обменивались новостями. Грэнни спрашивала, как идут дела в доме:

— Как девчонки справляются с домашними делами?

— А, эти девчонки, — начал презрительно дедушка, — одни глупости в голове.

И, помолчав, продолжил, отворачиваясь к окну и всматриваясь вдаль:

— Боже мой… Что имеем — не храним, потерявши — плачем.

И грэнни почувствовала себя совершенно счастливой, потому что это был величайший комплимент, который она услышала от него за всю свою жизнь.

Нелли была счастлива, что снова оказалась дома. Как приятно вновь увидеть Шотландию, оказаться среди родных и друзей, словно никуда не уезжала. Хорошо гулять по ровным тротуарам Броути Ферри, катить перед собой детскую коляску — мимо старой церкви, где она венчалась, мимо магазинов, где ее все знали, встречать людей, которые останавливались, чтобы полюбоваться ее ребенком и сказать обычные комплименты.

Все было очень мило, но по мере того как весна вступала в свои права, у нее росло чувство, что чего-то не хватает. Она повидала всех, рассказала новости, сделала все что хотела, была довольна и рада, что побывала на родине. Но теперь начала скучать по своему дому, мужу, добрым и открытым друзьям, с которыми она подружилась в Архангельске.

В начале мая мать собрала меня, и мы отправились из порта Лит на торговом судне вдоль побережья Норвегии и Кольского полуострова, через Белое море в Архангельск. Здесь мы снова поселились в своем доме, и у родителей началась обычная семейная жизнь.

На следующую весну моя мама ждала второго ребенка, и по мере того как шло время, ею все больше овладевала мысль, что этот ребенок должен родиться в Шотландии и нигде больше. Отец никак не мог понять этого. «Ребенок, — пытался объяснять он ей, — будет русским подданным, получит русское образование, станет православным, одним словом — русским. Зачем тогда нужно, чтобы он родился вне России?». А какие доводы были у мамы? В принципе — никаких. Она довольна тем вниманием и заботой, которыми ее окружили во время первых родов, но на этот раз просто хочет, чтобы ребенок родился в Шотландии.

Спустя много лет мама говорила мне, что в ту весну будто какой-то внутренний голос подсказывал ей родить ребенка в Шотландии. Она не знала тогда, что, настаивая на этом, сделает для своего сына очень важную вещь. В голодные двадцатые годы, когда мы уже жили в Шотландии, над Великобританией нависла тень массовой безработицы, и гражданину другой страны было невозможно найти хоть какое-то место. Мой брат, приняв подданство страны, где родился, получил надежду.

Отец почувствовал, что вряд ли сможет переубедить Нелли, и вместо споров решил взять большой отпуск и, совместив некоторые свои дела с поездкой, вновь побывать в Шотландии. Мы собирались отправиться в начале июня и, как обычно, пароходом. Нас будут сопровождать моя няня и Саша, которые могут понадобиться маме на обратном пути.

Незадолго до отъезда к отцу обратился мальчик Павел Тарасов, служивший «казачком» в нашем доме. Он выполнял множество поручений: чистил конюшню, убирал сбрую, доставлял письма.

Павел был сирота, но на своем тернистом жизненном пути он каким-то образом выучился читать и писать. Каждую свободную минуту он читал все, что попадало ему в руки. Это заметил отец. Он разрешил Павлу пользоваться книгами из домашней библиотеки. Павлу открылся огромный, неведомый мир. Он прочел почти все книги в нашем доме: всю русскую классику и переводы зарубежных авторов, особенно английских. Англия как-то по-особому влекла его. В доме он слышал английскую речь и тщательно записывал русскими буквами те слова, которые мог уловить. Иногда он робко обращался к маме с просьбой объяснить ему значение некоторых слов. Однажды отец подарил ему русско-английский словарь с грамматикой и был поражен, увидев, с какой жадностью мальчик стал учить язык.

И вот теперь Павел просил отца взять его с собой в Шотландию:

— Я отработаю на пароходе свой проезд. И там, в Шотландии, буду работать в саду, в доме, чистить, убирать, делать все, что прикажут. Денег не надо, только немного еды да угол.

Отец не смог ему отказать.

Путешествие было веселым и беззаботным. Отрабатывать поездку Павлу не пришлось. Вместо этого он почти все время отдавал английскому языку и уже мог разговаривать, немного запинаясь, с членами команды. В отличие от него Саша не проявляла интереса к английскому, и когда к ней обращались на этом непонятном языке, лишь хихикала и стыдливо прикрывала лицо кончиком платка.