Любимец моих дьяволов - Ева Мелоди

— Два правила. — хрипит мне в лицо Якоб. — Ты не касаешься меня. Подними руки и положи на спинку кровати. Вот так, умница, — глубоко втягивает в себя воздух, словно принюхиваясь ко мне. И даже от этого меня потряхивает.

— Второе — ты не сдерживаешь себя. Кричи. Хочу, чтобы ты кричала.

Мне не то что кричать, мне орать во весь голос хочется от напряжения, предвкушения, понимания что между нами происходит настоящее безумие, к которому я не готова. Всегда мечтала что долго буду привыкать к мужчине, встречаться, свидания, узнавание постепенное. А тут как ураган, все настолько быстро… Только пару часов назад Якоб шарахался от меня как от прокаженной. Мои поцелуи воспринимал как оскорбление. Неужели решил таким вот способом наказать меня?

Но сопротивляться не могу, покорно следую его словам — обхватываю резные перилла изголовья, хотя ладони покалывает от жажды обнять, притянуть к себе, впиться ногтями в сильные плечи.

Якоб наклоняется ко мне, касается губами моих губ. Закрываю глаза, чтобы ничто не мешало ощущать его вкус и наслаждаться этим ощущением. Его дрожащий язык касается моего, и я не выдерживаю, отпускаю спинку, вцепляюсь пальцами ему в предплечья, притягивая ближе к себе. А потом забываю обо всем, потому что он снова целует меня и я отвечаю на поцелуи, вбирая в себя его язык и отдавая в ответ свой.

— Тсс, — помнишь что сказал? Еще раз ослушаешься — и все закончится, — Якоб возвращает мои руки на место.

Затем его рука соскальзывает на мою шею, гладит, чуть сжимая, точно он борется с желанием задушить меня. И эта дурацкая мысль возбуждает меня еще сильнее. Словно хождение по острому краю, которое позволяет чувствовать себя живой, настоящей. А с Якобом край всегда острее некуда…

Рука Штаховского спускается ниже, сжимая поочередно мои груди через шелк бюстгальтера. Скользит за спину, ища застежку, ловко находит и освобождает меня от него. Нет, я окончательно сошла с ума, нам нельзя! Я должна оттолкнуть его, остановить. Только не так, не в этом доме, под крышей Мотылька и Принца. Это неправильно. Я хочу свой замок, свою историю. Не хочу красть чужую. Даже не красть — пачкать себя этим, быть использованной девкой.

Почему не могу оттолкнуть? Никогда ни одному мужчине не позволяла проделывать с собой такое. Никогда ни одному мужчине… Но Якоб — всегда был особенным для меня. Окончательно утрачиваю способность двигаться, сопротивляться. Жар, исходящий от мужского тела притягивает, точно магнит. Все тело как ватное. Нестерпимо хочется и дальше вдыхать острый свежий запах туалетной воды, мужской кожи. Чувствовать на себе крупное мускулистое возбужденное тело любимого… поддаться головокружительному, совершенно упоительному ощущению его близости.

Снова отпускаю руки, забывшись, в безотчетном порыве обнять, притянуть ближе, но прежде чем успеваю опомниться, рука Якоба зарывается в мои волосы, до боли дергая назад, запрокидывая мне голову. Он возвращает мои руки на прежнее место. Непроизвольно вскрикиваю, когда его язык раздвигает мои губы. Возбужденный и злой, Якоб целует меня, не обращая внимания на сопротивление, которое, по правде говоря, лишь символическое, не готова сдаваться без боя. Нежности хочу. Слов каких-то… Но на самом деле — готова на все. Лишь бы с ним. Моя детская мечта. Неужели она станет реальностью?

Но я давно не ребенок. И понимаю, что поцелуй не означает признание в любви до гроба.

Якоб на мгновение отрывается от моих губ, но лишь на мгновение. Вжимается сильнее в меня, так что чувствую его твердый возбужденный член, и меня захлестывает ответное горячее желание, начинаю беспокойно ерзать под ним.

— Не шевелись, — бормочет, уткнувшись мне в шею.

И снова целует, еще более жадно, страстно. Пытаюсь сохранить здравый рассудок, не потерять окончательно точку опоры… но не в силах противостоять поцелуям и ласкам.

Наши тела горячие, обжигающие, охваченные безумной жаждой.

Умираю как хочу его, до одури, до сумасшествия. И мне страшно от этой неистовой реакции. Мне уже даже плевать, если возьмет меня, а потом посмеется, как раньше. Будет холоден и равнодушен — самая ужасающая перспектива, но даже на нее согласна.

Якоб раздвигает коленом мои бедра, накрывает рукой мое лоно. Тепло его руки проникает сквозь ткань трусиков. Едва сдерживаюсь чтобы не застонать от невыразимо приятных ощущений. Он продолжает ласкать меня, и я дрожу от этих прикосновений, с ума схожу от сводящей с ума необходимости в нем. Он дергает резинку трусиков, порвав их прямо на мне, а потом стаскивает с себя трусы. Закусываю губу, чтобы не застонать. Хочу потрогать его, умираю как хочу. Но не смею убрать руки с железной спинки, пальцами впиваюсь в холодный металл изголовья. Страшно ослушаться — не знаю почему так боюсь этого. Это может остановить Якоба. Отдаю себе отчет, что в любой момент могу прекратить все это. Или не могу? Понимаю, что он заведен до крайности и мое сопротивление может его до бешенства довести… Такой сценарий пугает, но в то же время мне все равно. Я не хочу его останавливать, ведь это то, о чем я всегда мечтала… Знаю, что должна остановить. Но не хочу и не могу.

Приподнимаюсь и сквозь полуопущенные ресницы наблюдаю за обнаженным мужчиной. Он до безумия красив. Рассматриваю его большой член, который скоро проникнет в меня. Мне даже плевать, если будет больно. На все на свете плевать.

Якоб снова проводит рукой по внутренней стороне моих бедер. А потом проникает в меня пальцем. Дыхание сбивается, замираю, прислушиваясь к новым ощущениям. Но проникает не до конца, останавливается. Начинает гладить меня там, настойчиво, ритмично. Каждое движение выбивает сноп искр. Нестерпимая, невыносимая жажда прикосновений, этой непередаваемо восхитительной ласки. С моих губ слетает стон наслаждения, и движения руки становятся все настойчивее.

Якоб увеличивает темп, дыхание его становится учащенным, прерывистым.

Нависает надо мной, смотрит пристально, внимательно, ловя каждую эмоцию. Это смущает меня, хочется попросить не смотреть, но не могу произнести ни слова. Слишком сильны ощущения, особенно когда его вторая рука касается моей груди, пальцы смыкаются вокруг соска, пока первая ласкает снова и снова между ног, слегка проникая пальцем внутрь, и тут же возвращаясь обратно, ритмично, усиливая с каждым разом восхитительное трение. Точно током бьет, все тело горит от прикосновений, соски покалывает, живот сводит судорогой.

Нестерпимые, восхитительные ощущения, изо рта рвется крик, который пытаюсь сдержать, но не выходит. Только приглушить немного.

— Кричи, мне нравится, — шепчет мне в лицо Якоб.

Но я стискиваю зубы из чувства противоречия. Труднее всего сдержать мольбу. Я хочу чтобы он вошел в меня, только об этом могу думать. Начинаю отпускать кованую решетку кровати, хочу тоже трогать, ласкать, хочу сжать в руках член Якоба. Хочу рассмотреть его вблизи. Умираю от страсти, но едва отпускаю одну руку, Штаховский возвращает ее на место и шипит:

— Не-е-ет. Правила, малыш, помнишь? Или все закончится прямо сейчас.