Любимец моих дьяволов - Ева Мелоди

Самое трудное — уйти, когда она выглядит такой опустошенной и беззащитной. Но я не могу больше сдерживать себя, это настоящая наркоманская ломка по женщине. Все это свалилось так внезапно, что пугает до чертиков. Как бы ни было больно оставлять ее — рядом мне не сохранить больше самообладания. Возбуждение снова заполняет все существо, зашкаливает, сродни звериному. Мне страшно за малышку, поэтому валю по-быстрому, надеясь, что уснет и ничего себе не надумает. Не хочу обид, непоняток, разборок. Сложностей не хочу, но уже понимаю, сквозь дурман возбуждения, что легко не будет. Все только начинается.

* * *

У Бурмистровых всегда отличные виски и коньяк. Но сколько сейчас не вливаю в себя — ощущение, что не берет. Нет сил бороться с собой. Хочу вернуться обратно и завершить начатое. Что это, мать его, было? Подрочил на девчонку и сбежал как трус. Как же тошно. Но я не возвращаюсь, методично напиваюсь до утра. Пока шатаясь не бреду обратно. В таком состоянии я не опасен для блондинистой девственницы. Да и рассвет уже наступил. Вот бы наваждение, которое так внезапно свалилось на мою голову, исчезло вместе с уходящей ночью. Подхожу к лестнице чтобы подняться на третий этаж, в отведенную нам с Лизой комнату.

— Якоб? — останавливает меня удивленный возглас Скорос. Стоит на нижней ступеньке, одета в джинсы и свитер, в руках пуховик, видимо с улицы возвращается.

Отлично, вот только этой встречи мне сейчас не хватало. Хотя я пьян настолько, что едва на ногах держусь. Может поэтому встреча с девушкой мечты почти никак не отзывается в сердце.

— Ты чего так рано встала? — буркаю недовольно.

— Не знаю, не смогла нормально уснуть, странно себя чувствую, не совсем комфортно, когда столько народу в доме. — Признается Василина. — Решила воздухом подышать, собак выпустила.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Я тебя так волную? — не могу удержаться от шпильки, делая шаг навстречу.

— Нисколько, не льсти себе. Почему бросил свою девушку и бродишь как привидение? Очень пьяное, от тебя как от бочки с виски разит. — Василина сморщивает свой прелестный носик.

— Наверное беременность усиливает твое обоняние.

— Возможно. Но не переводи тему. Спросить хочу, хотя это не мое дело. Можешь не отвечать, если не хочешь… Что произошло? Ты от Лизы шарахался. Презирал ее. Как вышло, что вы теперь вместе?

— А тебе что? Может она трахается классно.

— Обязательно вести себя как урод? Я волнуюсь за тебя, понимаешь?

— Да ты что? Та-ак приятно.

— Кто она для тебя, Якоб? Ты уверен, что не причинит вреда?

— Она никто, Скорос. Тебе это не важно, но я до сих пор…

Какой-то шум на лестнице, и мы отскакиваем друг от дружки, как нашкодившие малолетки. Но Скорос не испугана, скорее немного озадачена, оглядывается по сторонам. Потом снова поворачивается ко мне.

— Если это признания, Якоб, мне они не нужны, ты должен это понимать.

— Я понимаю, да. И это не признание, детка. Не льсти себе. Но интересно, как же ты изменилась. Даже не боишься что Артур может нас вместе увидеть?

— Я ничего не боюсь.

— Хороший у вас семейный психолог, — усмехаюсь.

— Да, отличный. — Подтверждает мою теорию Скорос. — И мой тебе совет — если не отпустил, тоже сходи к специалисту. Найди себе хорошую девушку. Не Лизу. Она не то, что тебе нужно.

Почему-то эти слова меня бесят. Хочется гадость Скорос сказать — чего раньше никогда не замечал за собой. Попросить не в свое дело не вмешиваться. В ее словах конечно есть смысл… Быть с Лизой… даже не представляю, как это может получиться. Но в эту минуту понимаю, что хочу попробовать. Девчонка влюблена в меня не один год. В постели — явно огонь, сегодняшняя ночь — тому неоспоримое доказательство. Даже сейчас меня ломает, как хочется к ней вернуться. Ругаю себя, за то что не сдержался, ушел, одну оставил. И за то что остановился, до конца дело не довел. И похер Герман со своими закидонами. И дом Бурмистровых, будь он неладен. Все не имеет значения, кроме нашего обоюдного желания. Можно взять и уехать, прямо отсюда. Бабки скоро будут, пока перекантуемся и в шалаше. Главное — голод друг по другу утолим. Будем вместе сколько получится. На любовь до гроба глупо рассчитывать, жизнь штука непредсказуемая. Но я уже сейчас точно знаю — влечение к Брейкер не пропадет после пары тройки секс марафонов. Не приестся, несколько лет точно трахать ее ежедневно готов. Хочу этого, безумно хочу.

Прощаюсь спешно с Мотыльком, удивляясь, как легко и быстро закончилась моя влюбленность, аж непонятно — что это вообще было. И сразу на душе так легко становится. Словно по полочкам все расставил, и сразу свет в конце тоннеля появился. Почти бегу в комнату, член встал, больно штаны распирает…

Вот только в комнате Лизы нет…

POV Леа

Просыпаюсь и испуганно подскакиваю в огромной чужой постели. А потом накрывают воспоминания — начинаю дрожать. Сколько времени прошло? Несколько часов, как минимум. Якоб так и не вернулся. А я все равно надеялась, что придет, рядом ляжет, обнимет. Глупая, наивная идиотка.

Зато, пока я спала, кто-то в комнату занес теплые зимние вещи. Лосины из ангоры, длинный свитер-туника — лежат на стуле возле двери. Кто это был? Якоб? Наверняка вещи принадлежат Скорос, но мне плевать. Вылезла из-под одеяла и дрожу от холода. От мысли что снова придется платье надеть, передергивает. Лосины приходится прямо на голое тело натянуть. Трусы порваны. Но я по-прежнему невинна… Ты трус, Штаховский — хочется проорать в лицо этой надменной сволочи. Но сначала нужно найти его.

Выбираюсь за дверь — вокруг царит безмолвие. На цыпочках прохожу третий этаж и спускаюсь ниже. На второй — но и там тишина. И вот на лестнице, почти добравшись до первого этажа, слышу голоса. Якоба сразу узнаю. Говорит с девушкой. Скорос! Интересно, Артур позволяет жене ранним утром с бывшим любовником болтать? Меня охватывает жгучая ревность. Буквально выжигает все внутренности. Прислушиваюсь к словам…

— Кто она для тебя, Якоб? Ты уверен, что не причинит вреда?

— Она никто, Скорос. Тебе это не важно, но я до сих пор…

Нет сил дослушать фразу до конца. Убегаю, в груди так горячо, что вот-вот пламя вырвется наружу. Возвращаюсь в комнату, хватаю сумочку, и несусь по другой лестнице вниз. Пробираюсь в холл, где встречаю домработницу Бурмистровых, нас знакомили вчера, но не могу вспомнить ее имя. Прошу принести мне шубу и сапоги. Закусив губя думаю про Майло. Но Якоб его не бросит, я в этом уверена. Сейчас еще и собаку мне не потянуть. Да и холодно слишком на улице, а я не знаю сколько ждать такси, которое попросила вызвать домработницу. Иду по дороге, ведущей к выезду из поселка. Даже не чувствую, что на улице мороз минус пятнадцать — так горит внутри. О холоде меня все та же домработница предупредила, просила, чтобы я осталась, подождала машину. Но я не в состоянии находиться под одной крышей со Штаховским. Обида кислотой разъедает душу. Он меня не просто поимел — он меня растоптал в грязи, еще и поссал сверху. Так паршиво я никогда в жизни себя не чувствовала. Сейчас главное убраться подальше. Просто пережить наедине с собой этот позор. Не хочу, чтобы Якоб понял, как мне больно. Если снова встретимся, хочу чтобы никогда и ни за что не догадался, что я слышала его слова. Которые железом каленым на душе выжгли: Она никто.