Хранящая прах - Властелина Богатова

Батыр замялся.

— Пусть Тимиркай, я и тут сгожусь, — обиделся было он.

Бросив на плащ наручи, Вихсар поднялся во весь рост, нависая над батыром.

— Ты, потому что доверяю тебе. Ты поведешь в степь Сугар, мою жену.

Батыр закаменел на миг, вдруг поднялся, почтенно склонил голову, приложив ладонь к груди.

— Твоя воля, хан. Для меня часть исполнять твой приказ. Я благодарен за такое доверие.

— Вот и хорошо. Отберешь себе воинов и поутру покинете становище. Пойдешь вдоль северного кряжа. Женщинам нужна вода, потому старайся придерживаться рек. Останавливайся в деревнях по пути. Присматривай за всеми.

Найир, выслушав, твердо кивнул.

— Если Отец Неба соблаговолит, значит успеем вас нагнать.

— Я все сделаю, как ты велишь, хан Вихсар, — склонился Найир.

— Иди, у тебя время есть до завтра.

Найир не заставил вождя повторять дважды, зашагал к выходу. Хлынул и исчез скудный поток света — батыр вышел. Вихсар надолго замолк, задумавшись. В мысли прокралась крупица сомнения — останется ли он жив, но тут же закопал ее глубоко-глубоко. Никакое сомнение не должно его одолевать: если допустить ее, пустить в сердце, считай — бой проигран. Наверное, раньше он бы он ни доли не сомневался в победе — его сердце не знало это чувство. До того времени, как поселилась в нем Сугар, по-настоящему, глубоко. Что станет с ней, если он…

Вихсар глянул на притихшего у очага Угдэя. Хан, больше не сказав ни слова, развернулся и вышел из сумрачного укрытия.

Свинцовое брюхо туч, отяжелев дождем, медленно ползло над аулом. Еще не единой капли не упало на землю — может, и обойдется. Окинул взглядом стойбище: сновали повсюду воины, женщины, закутанные в платки, заняты хозяйскими делами, чуть вдалеке, где высились островерхие шатры, Вихсар различил Хайну. Давно он не встречал ее. С того времени, когда Мирина сбежала в третий раз, пленницы его больше не интересовали, да и смотреть на них Вихсар приходил только из-за нее — Мирины. Она среди остальных сияла чистым алмазом, слепила своей красотой. Только Вихсар этого не осознавал тогда, просто забавлялся. А теперь понимал, насколько заблуждался. Насколько глубоко смогла прокрасться в его сердце.

Хайна, переговорив с одной из наложниц, собралась было уходить, но, заметив хана, застыла. Даже издали Вихсар ощутил, как пробуравил сухой взгляд надсмотрщицы. А ведь когда-то он доверил ей Сугар. Если княжна и ненавидела его, то совершенно справедливо. Вихсар развернулся и направился в свой стан. Только ноги несли его по другой дороге, он и сам не помнил, как оказался в женской стороне, войдя в обогретое очагом жилище. До слуха донеслись тихие женские голоса, один из которых — Вихсар различил сразу — принадлежал Мирине. Значит, уже проснулась. Едва хан появился в дверях, девушки притихли, повернув головы в сторону вошедшего мужчины. Вихсар сразу выхватил и пленил взглядом княжну, теперь уже хатан — его жену.

Сугар растерянно сжала пальцами ткань, что лежала у нее на коленях. Турай, опомнившись первой, улыбнулась Мирине, поднялась с подстилки, собрав складки платья, склонив голову, поспешила к выходу, за ней поторопились и остальные девицы. Уже скоро в шатре не осталось никого. Мирина, разжав пальцы, выдохнула, возвращая взгляд на ткань, принимаясь старательно что-то рассматривать. Вихсар усмехнулся — его Сугар выглядела трогательно. Он прошел вперед, приближаясь к огню, отмечая, что княжна только недавно проснулась: волосы, наскоро заплетенные в косы, в домашней платье-рубахе из беленого льна, подпоясанная, как и полагает, алым цветом маков тканным кушаком в три оборота, широкие рукава скреплены латунными обручами, на груди подвеска. Она, как блик от солнца на водной глади, ослепляла не только глаза, но и рассудок.

— Ты не желаешь меня встретить, Сугар?

Мирина отложила ткань, поднялась и тут же оказалась сжата его руками, он придавил к своей каменной груди ее мягкую и упругую грудь. Вихсар припал к тонкой шее губами, жадно вбирая запах кожи. Чувствуя на языке цветочную горечь, мгновенно воспламенился. Он быстрыми рывками расплел ее шелковые косы. Обхватив затылок, прижался к ее губам, упиваясь их сладостью, раскрывая их, целуя ее сонную, теплую, мягкую. Нежную и хрупкую посередине этой бури. Желание скрутило его до багряных вспышек в глазах. Не в силах держать себя, помня, что со вчерашней их ночи должен дать ей время отдохнуть, освоится, привыкнуть, но благоразумие тлело с каждым ударом сердца. Слишком распален утренней стычкой. Сугар была необходима, как глоток ключевой воды, который он так жаждал испить, вожделея ее до безрассудства.

— Обними меня, — прохрипел он, оглаживая изгибы спины. Придет время и ему не нужно будет об этом ее просить. Когда-нибудь…

Мирина подчинилась и обхватила его шею, едва дотягиваясь. Невыносимо нежная, легкая, как снег. Расплетя узел пояса, Вихсар сорвал его, подхватил княжну, укладывая на меха рядом с очагом. Справился со своей одеждой, содрал с отвердевшей до предела плоти, собрал подол платья на пояс Вихсар, обхватил ее ногу, закинув себе на плечо, вторгся в теплое, ждавшее его влажное лоно. Какой бы холод не был в глазах Мирины, но тело княжны горело в его руках, таяло, вожделея его так же, как он ее. Как же он хочет, чтобы она забыла все тревоги. Тлевшее в ее глазах желание под его ударами на время затмевало все ее мысли, Мирина, открывалась для него, позволяя проникать до упора. Мощными размеренными рывками он врывался в узкое лоно до глубины, сминая грудь, прихватывая края ее сухих губ, собирая с уст всхлипы и стоны.

Мирина трепетала, сжимая в пальцах шкуру, опускала ресницы, тянула в себя воздух, и Вихсара накрыла свинцовая кипящая волна. Хан жестко толкнулся еще несколько раз, и его вышибло из собственного тела, опрокидывая в бескрайнюю горячую глубину, растворявшуюся в тугих волнах золота. Он выждал, когда ум прояснится и возьмет вновь способность воспринимать все, дыша часто и глубоко, вынырнул из полузабытья, выдохнул в ее подрагивающие губы, все еще покачиваясь, оставляя до капли свои соки. Остановился, продолжая безмолвно смотреть в глубокие омуты, в которых так безвыходно тонул, где-то там на самом дне оставляя часть своей души. Он покрывал ее всю ласками, собрал с ее губ дрожь — остатки утихавшего трепета.

Мирина тихо поддавалась его рукам, поцелуям, страсти. Как же жаждал, чтобы она стала еще ближе, чем сейчас, чтобы заговорила, позвала его, но Сугар непоколебимо молчит. Вихсар слышал лишь сбивчивое дыхание, ощущал жар тела и запахи сочащихся соков, смешавшихся в один тонкий аромат, который все еще дурманил голову. Хан пронизывав пятерней мягкие пряди у виска, убирая их с лица Мирины. Глаза княжны закрыты, длинные ресницы подрагивают, губы раскрыты. Вихсар оглаживал ее плечи, тонкие ключицы, собирая ладонями с ее тела дрожь.

Лежали еще некоторое время в ворохе цветных шелковых тканей, объятые теплом светом очага, как вдруг первые капли ударили о крышу, забарабанили часто, глухо.

Вихсар лег рядом, увлекая Мирину за собой, прижимая к себе. Отсюда он не выйдет до самого утра.