Ой, мамочки - Дороти Кэннелл

— Бедненький мсье Браун! — Соланж утешилась орешком кешью.

— Бедняжка Мэри! — С торчащими во все стороны пучками волос и лишившись еще двух пуговиц от своего тыквенного жакета, Эрнестина добралась до середины «Мамочки-монстра». — Мой Франк меня бы убил, позволь я Бинго взять в руки эту книгу! Что из того, если я не разрешаю ему отойти от плиты, пока он не закончит практическое занятие! Что из того, если я твержу ему, что бейсбол — для тех детей, которые не могут отличить печеночный паштет от ленивых голубцов! Быть гением — такая возможность дарована не каждому. Думаете, матушка Моцарта позволяла своему Вольфганчику болтаться без дела? Стон вырвался из материнской груди.

— Мой Бинго, он никогда и в школу-то пешком не ходил, всегда я его отвожу на машине. А эта бедная крошка… — яростное пролистывание страниц, — ее отправили одну-одинешеньку бог знает в какую даль, погостить у какой-то чокнутой старушки в глухомани. Вы только послушайте: "В нежном возрасте лет девяти-десяти меня отправили погостить у Гуинивер Де Вур в имении «Шаткие Башни». Что связывало ее с моей матерью — по сей день остается для меня загадкой. В то время я знала одно: Теола Фейт хотела сплавить меня подальше от дома, потому что у нее была запланирована оргия с участием более пятидесяти персон, а она никак не могла определиться с неглиже.

— Очень забавно! — Соланж направилась к бархатным гардинам. — Позвольте мне открыть окно, я вот-вот задохнусь. — Действительно, румяна на ее щеках багровели, точно сифилитическая сыпь; впрочем, и сама я слегка подвяла. Сбросив туфли, я бережно пристроила свои отекшие ступни на парчовом диванчике.

— Читайте дальше, Эрнестина.

— "Бегита, служанка, рыдала и просила за меня. Клялась, что спрячет меня в буфете, но Теола и слушать не желала. Она боялась, что я привлеку внимание какой-нибудь голливудской шишки. Панический ужас у нее вызывала одна лишь мысль о том, что мне могут предложить роль Крошки Люси в ее нынешнем фильме «Пока мышь в отлучке». Поздно ночью меня запихнули в автобус, сунув в робкую ладошку адрес Гуинивер Де Вур и велев возвращаться не раньше чем через две недели — если, конечно, я не хочу, чтобы мой любимый попугайчик умер от недоедания. Теола грозила мне и прочими ужасами, если я посмею заговорить с кем-нибудь в автобусе.

Через двадцать четыре часа я, напуганная до смерти маленькая девочка, стояла на ступенях «Шатких Башен». Вот я неистово колочу в дверь — и никакого ответа! Неужели меня все бросили? В отчаянии я толкнула дверь, которая оказалась не заперта, — и очутилась в холле из ночного кошмара. То, что я поначалу приняла за нестираные занавески, оказалось гигантской паутиной. Со стен приветственно скалились головы животных. Я пыталась побороть ужас, когда на лестнице неожиданно материализовалась Гуинивер Де Вур в ночной рубашке, напоминающей саван, и испустила пронзительный вопль".

— Mon Dieu! — Соланж опустилась на скамеечку в проеме окна. — Я будто наяву услыхала этот поросячий визг.

Эрнестина опустила «Мамочку-монстра» на колени.

— Франк всегда говорит, что я хорошо читаю.

— По-моему, действительно раздался чей-то крик, — вставила я. — Откуда-то снизу.

— Наверное, трагический мсье Браун. Мы настоящие преступники, отпустили его одного в таком расстройстве. Возможно, он выпрыгнул из окна. Нет, ma cherie, — Соланж силой усадила меня на место. — Вы останетесь. А мы с мадам Хоффман пойдем поглядим.

Фу ты ну ты! Оставили меня одну-одинешеньку в этой чертовой комнате. Наверняка ничего страшного не случилось — иначе из холла донесся бы топот и прочая суета. Уж Пипс и Джеффриз ястребами ринутся на запах любых беспорядков. Может, мистер Браун нечаянно наступил на мышь? Подойдя к столу с напитками, я плеснула себе капельку красного вина, поднесла бокал к губам — и тут опомнилась. За свою беременность я не пригубила ничего крепче чая. И не позволю этому треклятому дому сделать меня вредной для здоровья ребенка!

Слева от меня на стене висела тесемка звонка — я решительно потянула за нее. Прошло несколько минут. Из часов вылезла кукушка и прокуковала одиннадцать раз, затем крохотная дверца захлопнулась. Я и сама бы с удовольствием забралась в укромное местечко и прикрыла глазки.

— Вы звонили! — В комнату влетела Джеффриз; оборчатый чепец съехал ей на брови, нос навис над подбородком. Лучше не упоминать о крике — вдруг карлица воспримет это как критику в свой адрес.

— Привет! — радостно воскликнула я.

— Что вам угодно?

— Всего лишь стакан воды, если это вас, конечно, не затруднит…

— Может, да, а может, нет. Мой психиатр советует мне не принимать поспешных решений. Потому-то Пипс до сих пор и жив. Наш старикан на три четверти псих и на одну четверть не в своем уме. Он ненавидит эту женщину!

Мужчина, не подпавший под чары Валисии Икс, был мне по сердцу.

— Прошлой ночью он сунул ей в постель слизняка.

— Вот молодец! — Осмелев, я решилась высунуть нос: — Джеффриз, а Теола Фейт часто наведывается в Менденхолл?

Лицо карлицы окаменело. Судя по всему, я перешла границу, начертанную ее психиатром.

— Пойду подумаю насчет вашего стакана воды.

И я вновь осталась одна в удушливой тишине. Панели красного дерева, красные ворсистые обои и драп-велюр с бахромой давили на психику. Мне не по вкусу комнаты с «фокусами», а эта до сих пор корежит из себя съемочную площадку. Опустившись в единственное удобное с виду кресло, я тотчас очутилась в капкане — в трясинном плену мягких подушек. Да еще спиной к двери.

Время тянулось, как коронный номер стриптизерши. Я вдруг снова ощутила себя девочкой Элли во время того первого рокового визита в Мерлин-корт. Тетушка Сибил оставила меня одну, велев сидеть не шелохнувшись, — по сути, ничего сложного, пока я не услышала, как распахнулась позади меня дверь гостиной. Мои жирные ножки замолотили по воздуху в тщетной попытке коснуться пола, в то время как оставшаяся часть меня увязала все глубже и глубже и бездонной яме, где, по идее, должны были находиться пружины…

Вернувшись в настоящее, я спохватилась, что могу напугать ребеночка, и собрала остатки мужества.

— Эй, есть тут кто? — раздался громкий шепот.

Дверь не открывалась — ушки мои были на макушке, я бы непременно услышала.

— Есть тут кто, спрашиваю?!

Я затаила дыхание. Голос доносился из окна — графиня оставила его гостеприимно открытым, и в данный момент оно как раз принимало гостя — точнее, одну руку и одно пухлое колено.

— Впервые за весь день повезло!

Облегчение окутало меня блаженством. Кто бы это ни был — точно не враг. Голос принадлежал жителю Англии.

* * *

К тому времени, когда я с трудом выкарабкалась из кресла, на подоконнике уже сидела седовласая толстуха с физиономией сенбернара, в шляпке цветочницы и — совершенно невероятно — в моем пеньюаре.