Сердце на двоих - Диана Соул

– Хватит! Слишком давно. Нужно спешить. – Он резко поднялся и бросился к двери. – Я искать Алуру, а ты сиди здесь.

Дверь снова хлопнула, а я хмуро посмотрела на свою перемотанную ногу.

Лекарь сейчас так посмеялся? Ну конечно же, я буду сидеть здесь, а не поскачу же за ним…

Ричард

В любом замке есть места, о которых не знает никто. Или знают, но только избранные.

Мое тайное место было скрыто за покрытым пылью гобеленом, а после за низкой дверкой, которая отпиралась тонким маленьким ключом.

Их в замке было все два.

Один у меня, а второй у Алуры. Я взял с мэры клятву (когда управляющая подарила мне связку, после того как застала в комнате за постыдным), что женщина никогда не будет сюда ходить и смотреть, что я делаю.

И она согласилась, преданно храня тайну.

Сейчас я направлялся именно туда, в свою обитель, которую в последние годы посещал все реже. Я шел к своей пагубной и недостойной страсти.

Любой принц и будущий король должен быть прежде всего политиком, а во вторую очередь – воином. Уметь держать меч, убивать – не дрогнув рукой, карать, если понадобится.

Короля должны бояться.

Король должен рождать в сердцах подчиненных страх и уважение.

Так учил меня отец.

А моя рука тянулась к грифелю.

Оглянувшись по сторонам, я убедился, что никого нет, и приподнял гобелен. Ключ плавно провернулся в старом замке, и я скользнул внутрь.

В полную и кромешную темноту комнаты.

По памяти и на ощупь нашел огарок свечи и огниво, высек искры на лежащие здесь же на этот случай серные лучины.

Тонкий огонек вспыхнул и осветил увешанные рисунками стены. Моими рисунками. От самых первых, которые я выводил слабой рукой в первый год после несчастного случая на охоте. До самого последнего – цветной картины, которую рисовал украдкой на протяжении года.

Все было покрыто пылью, но даже под ней просматривались пейзажи и места, в которых я никогда не бывал и которые не видел воочию.

Незнакомые люди, дороги, леса, горы, озера.

Все это всплывало в моей голове и требовало быть срочно перенесенным на бумагу. Будто неуемный зуд в руках, который не давал остановиться.

За одним из таких «приступов» меня однажды и застала Алура.

Помню, она восхитилась красотой горной реки, которую я нарисовал. Я же испугался, что она расскажет отцу.

Но мэра все поняла без слов, пообещав хранить секрет.

И я продолжал рисовать, теперь уже обретя убежище.

А потом «зуд» будто прошел, стоило только закончить ту, самую последнюю картину, и я отложил кисти, так и не взяв их больше в руки ни разу.

Подойдя к холсту, я осветил рисунок свечой: неизвестная деревушка на окраине леса, подворье с одинокой худой коровой и три человека, сидящих на завалинке, – мужчина, женщина и их дочь лет восьми, не больше, в потрепанном сером платье. От рисунка, несмотря на изображенный солнечный день, зеленую траву, веяло холодом и безысходностью. Будто что-то ужасное надвигалось на деревушку, подворье и эту семью.

Необратимое, как сама смерть.

Внезапный звук шагов из коридора заставил меня замереть.

Притих, ожидая, как непрошеный ходок пройдет мимо по коридору, но вместо этого шаги остановились точно напротив гобелена.

А после шорох и тихий скрип ключа в скважине.

Обернувшись, я увидел входящую в каморку Алуру.

Без слов она сделала шаг вперед и буквально рухнула передо мной на колени:

– Мой король, – взмолилась она. – Знаю, я обещала вам никогда не приходить сюда. Но у меня нет выбора. Я обошла весь замок и, не найдя вас нигде, поняла, что вы можете быть только тут. Простите, но моя дочь умирает.

– Встань и объясни все с самого начала, – потребовал я.

Алура подняла на меня голову, и слезы блеснули в ее глазах. Никогда прежде за все годы я не видел, чтобы она плакала.

– Вы казните меня… – едва слышно произнесла она.

Но я продолжал смотреть на нее ровно и ждать. Если она сюда пришла, значит, ей была нужна моя помощь. И информация о том, что у нее умирает дочь, мне пока мало что давала для понимания ситуации.

– Излагай.

– Я даже не знаю, с чего начать, но и врать вам тоже не смею, мой король. – Алура принялась теребить платье. – Но мне необходимо, чтобы вы разрешили вывезти Эмму за пределы замка. В мой дом.

Все внутри меня буквально воспротивилось этой мысли.

Что еще за новости?

– Не вижу связи. При чем тут Эмма и твоя дочь?

Алура вздохнула, было видно, что она не хочет сознаваться в чем-то, но все же сдалась.

– Несколько недель у одного из входов замка для слуг стояла кочевая. Старуха просто стояла и пялилась на ворота. Ее прогоняли много раз, но она все равно возвращалась. Мы даже хотели позвать Кляуса, но после того, как вы отдали приказ приютить Эмму, не решились. Да и вашему покойному отцу никто не доносил. А в ночь, когда короля привезли из города при смерти, кочевая опять пришла под ворота. Я думала, служанки забьют ее камнями от злости, поэтому решилась на разговор и вышла к старухе сама. Думала, поговорю, узнаю, что ей надо.

– Так… продолжай.

– Ей не нужны были деньги, она просила, чтобы мы отдали ей Эмму. Она сказала, что это ее дочь. Разумеется, я не могла этого сделать.

– И ты не доложила мне? – Негодование вновь всколыхнулось в груди. – Ты должна была рассказать.

– А вам было дело до этого? – удивилась Алура. – Ваш отец умирал… Разумеется, я не осмелилась. А когда я уходила обратно в замок, эта кочевая схватила меня за руку и прошептала, что если я захочу спасти свою дочь, то должна вернуть ей Эмму. Понимаете?

– Нет, – честно ответил я.

– Я тогда тоже не поняла. Но через несколько дней Хло заболела, и ей становилось все хуже и хуже. А я не могла даже бросить работу в замке и отправиться в свой дом, чтобы ей помочь. Лишь отлучалась на пару часов, чтобы ее проведать.

– Наняла бы лекаря. Твоего жалования хватает, если нужно больше, я добавлю.

– Ни один лекарь ей не поможет, – вновь всхлипнула Алура. – К таким, как она, отказываются идти, но вчера вечером к окнам нашего дома пришла та самая кочевая старуха. Заявила, что поможет Хло, если я приведу Эмму. Но у меня есть время до сегодняшнего рассвета. Единственное условие – она просила не рассказывать Эмме о том, кто ее ждет и ищет.

Управляющая говорила и будто сознавалась в грехах, ее голова опускалась все ниже и ниже, втягиваясь в плечи, – будто я прямо сейчас решу ее казнить.