Австро-прусская война. 1866 год - Михаил Драгомиров

Крисманич, будучи человеком не без способностей, не допускает чужих идей, а между тем сам не имеет нужного взгляда и мнения, чтобы оценить обстоятельства и быстро решиться. Кроме его, никто не имел влияния на Бенедека; да Крисманич и не такой человек, чтобы терпеть рядом с собою человека, который мог бы его затмить.

О втором помощнике начальника штаба, Нейперге, отзываются как о человеке весьма способном в военном смысле, но страдающем огромным в таких положениях недостатком — слишком большою скромностью.

Из корпусных командиров австрийской армии более выдающимися должны быть признаны Габленц и Рамминг.

Габленц в итальянскую войну 1859 г. командовал бригадой; шлезвиг-голштейнская война выдвинула его, и как, оказалось, это была не одна счастливая случайность: под Траутенау он оправдал доверие, которое на него возлагали. Вместе с тем он человек весьма тонкий и способный для тех назначений, в которых требуются не одни боевые способности, но и дипломатическая изворотливость.

Рамминг считался военным гением в австрийской армии; он был начальником штаба у Гайнау в венгерскую войну и заявил себя не только изобретательным в придумывании средств, но и решительным в исполнении. В итальянскую кампанию он тоже обратил на себя внимание предложением отступить после маджентского боя не на Милан, а к югу, и занять фланговую позицию за Навилио-Гранде. Это предложение, хотя и не было осуществлено, представляет тем не менее мысль замечательную. Но рядом со способностью хорошо комбинировать он едва ли обладает достаточным упорством и энергией, необходимыми для того, чтобы бросать войска в бой, и в этом отношении составляет, по складу своих способностей, прямую противоположность с Бенедеком.

В заключение очерка характеристики австрийской армии, представлю краткий обзор инструкций, которые были ей даны перед войной.

Австрийские военачальники, подобно прусским, также дали инструкции, хотя это была лишняя роскошь, ибо, как я слышал, инструкций не читают в австрийской армии даже и начальники постарше, не говоря уже об офицерах — не читают потому, что смотрят на них как на вещь, рассылаемую только для очистки совести. Этот факт, полученный из совершенно верного источника, достаточно показывает степень апатии, в которую ввергнута армия и которой не может расшевелить даже война. Самые любопытные осведомляются о том, «что там написано», от своих начальников штабов. Да и как читать? Половина только инструкции Бенедека, теперь появившаяся, занимает 18 страниц мелкой убористой печати: и с подобными инструкциями обращаться к людям, которые не имеют охоты к чтению! Принц Фридрих-Карл написал инструкции, которые обе легко умещаются на трех больших почтовых листах не очень убористого письма. Перед войной учить поздно, а нужно только намекнуть; если же приняться учить, то, пожалуй, не учившегося прежде собьешь и с последнего толку.

Должно, впрочем, сказать, что стоит только прочесть инструкцию, дабы убедиться, что бенедековского в ней разве одна только подпись.

Есть в инструкции и дельные вещи, но они завалены таким множеством ненужных мелочей, что в массе последних невольно стушевываются. Это скорее диссертация, и притом не из лучших, чем инструкция для руководства войскам, объявляемая предводителем армии в такую торжественную минуту, как начало войны.

Начинается она с характеристики образа действий пруссаков, довольно удачной во всем том, что касается материальной стороны дела; но ни слова о духе армии. В этих пунктах сказано, что пруссаки рассчитывают преимущественно на огонь, что предпочитают в боевой линии ротные колонны прочим, что они стараются всегда атаковать с обхватом одного или и обоих флангов. Затем следуют нескончаемые подробности о том, когда они развертываются, когда свертываются, когда сменяют линии, одним словом — такие мелочи, которые об уставном механизме все же не дают ясного понятия, а между тем до крайности растягивают и, следовательно, затемняют дело. В одном инструкция ошиблась; но это одно обращает в ничто все предшествовавшие описания: она находит, что желание найти себе закрытие доведено в пруссаках до крайности, что их нелегко вывести из-за закрытий для перехода в наступление. Практика не оправдала последнего, по крайней мере относительно австрийской армии пруссакам чаще приходилось атаковать, чем обороняться, и результаты показали, что они вовсе не так не любят атаки, как то казалось составителю инструкции.

О кавалерии и артиллерии сказано довольно едко, но опять только то, что относится до формы действий; настроение же человека упущено из виду, как и следовало ожидать от мирно-военного тактика.

Переходя к тому, как должны действовать австрийские войска, инструкция впадает уже совершенно в тон диссертации, начинающейся с того, что уставные правила во всяком случае сохраняют свою силу, ибо доверие к их достоинству составляет будто бы условие успеха на войне. Очевидно, что здесь под «сохранением силы» должно разуметь рабское подчинение уставным нормам, ибо применение их к делу без отступлений невозможно. Припомним отношение принца Фридриха-Карла к строевым уставам, и разница взглядов станет ясна сама собою.

Далее начинаются общие истины, уместные в теоретическом руководстве, но странные в практической инструкции, ибо из них ничего не выжмешь. Так, напоминается, что и безрассудная храбрость, и большая нерешительность одинаково нехороши[23]; что, употребляя различные роды оружия, нужно принимать в расчет особенности каждого из них, а если они действуют вместе, то каждый следует употреблять своевременно, и т.п. Одним словом, мирно-военная тактическая водица, в которой даже такие великие вещи, как сноровка идти на выстрелы, растворены в массе слов, мертво, безжизненно излагающих то, что должно у начальников и солдат войти в плоть и кровь.

О том же, что значат в деле неожиданность, упорство людей и начальника, доверие к последнему солдата, — ни слова. И таким-то образом тянется повествование по пустыне тактических советов, и важных, и неважных, без разбора, на целые 18 страниц.

Если и прерывается это мертвое и скучное однообразие повествования, то не словами, которые прожигают насквозь, как у Суворова или у Фридриха-Карла, — нет: прерывается оно выходкой отчаянного педантизма, от которой становится и грустно и смешно.

«У горного хребта, отделяющего Богемию и Моравию от Лузации и Силезии, начинается равнина, простирающаяся до Балтийского моря и между Вислой и Эльбой прорезываемая многочисленными реками, иногда протекающими в болотистых долинах», и т.д. Так начинается отдел «О действиях войск в некоторых специальных случаях, в зависимости от известного театра войны». Не правда ли, это начало скорее напоминает учебник географии, нежели инструкцию, долженствующую напомнить войскам характеристические черты их образа действий возможно более резко и рельефно? Но, по крайней мере, сами советы чему-нибудь учат? Посмотрим. Первый совет гласит, что на местах пересеченных следует употреблять дивизионные (двухротные), на открытой местности батальонные колонны; второй, что если часть терпит от огня, то ее нужно передвинуть; третий, что при обороне пехота должна закрываться за местными предметами или ложиться и т.д. Почему все это относится к прусской равнине, а не ко всякой местности, — решить трудно.