Операция "Аврора" - Дмитрий Федотов

— Это ведь на заставе? — полувопросительно сказал Чеслав.

— Похоже… — Давыдов выпрямился. — Что бы это могло… — договорить он не успел.

За перелеском снова гулко рвануло, а следом защелкали вразнобой выстрелы. Офицеры, не сговариваясь, бросились к заставе по тропинке, что привела их в деревню. Про корзину со снедью, понятно, не вспомнили, а хмель улетучился из голов уже через сотню шагов.

Перед опушкой, за которой чернела изгородь заставы с торчащей над ней сторожевой вышкой, контрразведчики остановились. Стрельба теперь была слышна четко, и стало ясно, что действуют две группы. Левее, от казармы, звонко хлопали «мосинки» караульной команды, а с другой стороны им вторили хлесткие выстрелы.

— «Манлихеры», — определил Велембовский.

— Это же австрийские винтовки! — изумился Давыдов. — У нас что, война с Австро-Венгрией началась?! Не может быть!..

Оба, пригибаясь, кинулись к воротам заставы. К их удивлению, ворота оказались заперты, а из-под сторожевой вышки негромко окликнули:

— Стой, кто идет? Стрелять буду!..

— Мы свои! — ответил Чеслав. — Пароль — «Гродно»…

— Отзыв — «Варшава»… — удивились в темноте. — Проходите.

От опоры вышки отделилась фигура, приблизилась к калитке. Велембовский со своей стороны прижался к частой сетке ограждения лицом.

— Пан поручик!..

— Ага. А ты, по-моему, Кваша?

— Так точно! Сержант Кваша…

Солдат шустро отпер калитку и пропустил офицеров на заставу.

— Что у вас творится? — нетерпеливо спросил Денис.

— Не могу знать, пан капитан.

— Как это?!

— Он на посту, и оставлять его не имеет права ни при каких обстоятельствах, — пояснил Чеслав. — Идемте к казармам!

Он метнулся влево, к дощатой стене конюшни, из-за которой слышалось тревожное всхрапывание и ржанье лошадей. Давыдов едва поспевал за ним. Перестрелка вдруг стихла. Офицеры в недоумении переглянулись, но потом все же продолжили путь к казармам.

Неожиданно сразу в трех местах вспыхнули яркие пятна осветительных фонарей, со всех сторон забегали, затопали, загалдели. Из-за угла конюшни на Давыдова выскочил встрепанный, полуодетый казак с карабином наперевес. Денис едва не выстрелил, но вовремя опустил револьвер.

— Ваш бродь?! — вытаращился казак, пытаясь принять стойку «смирно».

— Капитан Давыдов. Извольте доложить о происшествии!

— Старшой урядник Непейвода… Так это, отбились, кажись!

— От кого отбились?

— Ваш бродь, айда до казармы. Там зараз господин хорунжий порядок наводят…

Спустя четверть часа все наконец выяснилось. Несколько неизвестных проникли на территорию заставы перед полуночью. Определенно их целью был задержанный курьер, который сидел в карцере дежурной части. Нападавшим, наверное, все бы удалось, если бы не вышедший покурить на крыльцо казармы приказной Гавриленко. Его одолела бессонница из-за больного зуба.

Казак успел удобно расположиться на подстеленной на ступеньках бурке, достал кисет и люльку и лишь тогда заметил подозрительные тени, метнувшиеся возле дежурки. Недолго думая, Гавриленко, вместо того, чтобы разбудить вахмистра и доложить, как положено, решил проверить все сам. Направился к дежурке и почти нос к носу столкнулся с противником. У казака при себе был только засапожный нож. Незнакомец же, одетый в странный, мешковатый комбинезон, изгвазданный серыми и бурыми пятнами и разводами, делавшими его почти незаметным в мартовской ночи, вооружен штатным «манлихером».

Гавриленко не сплоховал — даром что пластун. Увернулся от удара прикладом и всадил австрияку нож под ложечку по самую рукоятку. Но, к несчастью, умирая, тот успел нажать на курок. Грохнул выстрел — и началось!..

Гавриленко еще сумел добежать обратно до казармы, но на крыльце его догнала вражеская пуля и швырнула, уже мертвого, прямо на руки выскочившему навстречу вахмистру Полубатько. Дальше грянула жаркая перестрелка между казармой и дежурной частью. Стреляли много, но, как выяснилось, малорезультативно.

— Брэхня! Нэ може быти такого! — возмутился Полубатько, увидев возле крыльца дежурки всего два тела в пятнистых балахонах. — Мы ж нэ парубки безвусии — сапсана влет збити можем!

— Каковы наши потери? — хмуро спросил Денис не менее угрюмого хорунжего.

— Вбитих двое: приказной Гавриленко и молодший урядник Перекатый, що у череговой частини був. Поранених трое…

— А у противника, значит, тоже двое…

— Думаю, у них потерь больше, — вмешался Велембовский. — Казаки нашли, где эти… гаврики сквозь ограду уходили. Там много крови — и на траве прошлогодней, и на сетке, и дальше на опушке. Унесли, кого смогли.

— Но свою задачу они выполнили! — горько резюмировал Давыдов. — Забрали курьера.

— Теперь бы нам понять, что это было? — тихо добавил поручик.

— Провокация или жест отчаяния?..

— Так точно.

— С этим пусть пока комендант разбирается. А я должен срочно в столицу телеграфировать…

Ответ из управления был короток и лаконичен: «Возвращайтесь со всеми документами. Максимов».

1913 год. Март. Санкт-Петербург

Ранение подполковника Вяземского, конечно, серьезно осложнило жизнь Голицыну. Поневоле пришлось возглавить немалое хозяйство управления, ибо ни Власкин, ни Свиридов откровенно не пожелали брать на себя такую ношу. Капитан Власкин заявил, что со дня на день вообще убывает на учебные курсы в академию, дескать, хочет повысить свой профессиональный уровень и в перспективе возглавить одно из провинциальных подразделений СОВА, к примеру, в Самаре или даже в Харькове.

— У меня там родители живут, — пожал он плечами. — Старенькие уже. Почему бы и не перебраться к ним поближе?..

Капитан Свиридов же честно сказал, что не годится на столь ответственный пост. К тому же после прошлогодней травмы спины вообще подумывает об отставке или о переводе на штабную должность.

— Не хочу никого подводить, Андрей. А ты у нас — самый молодой и перспективный. Это тебе каждый скажет и где надо подпишется. Так что — действуй. А уж мы тебе поможем, чем сможем…

Голицын вздохнул и, как говорят, засучил рукава, вникая во все подробности и рутинной текучки, и дел первейшей важности — вроде расследования покушения на князя Вяземского или вот шпионской игры, в которую случайно ввязался поручик Гусев.

Какое-то время Гусев справлялся со своей новой ролью, встречаясь дважды в неделю с завербовавшим его репортером Ивановичем и передавая ему малозначительные сведения об условиях содержания агента британской разведки Сиднея Рейли в Трубецкой тюрьме. Но спустя пару недель, игра начала буксовать. Ивановича, или, точнее, его хозяев, перестали удовлетворять скудные сведения, и они захотели большего. Репортер так и сказал Гусеву на очередной встрече: