Мыши - Гордон Рис

Как всегда, мне отводилось полчаса, чтобы самостоятельно ответить на десять вопросов, после чего мы вместе должны были проработать ответы.

Я никогда не читала роман «Моби Дик» и нашла предложенный отрывок совершенно непонятным; в нем много было морской терминологии, мне незнакомой, и какие-то странные имена и названия — Квикег, Пекод, Даггу, Таштего. Вопросы по тексту (Какую литературную роль играет трубка Стабба в этом отрывке?) казались более сложными, чем обычно. Многие предложения представлялись мне полной бессмыслицей. Усталость накрывала меня тяжелой волной, веки угрожающе смыкались. Мне было невыносимо жарко, шарф на шее душил меня, во рту пересохло. Я никак не могла сосредоточиться на тексте, его буквы, словно черные муравьи, расползались перед глазами.

Я смутно поняла, что команда моряков на гребной шлюпке, возглавляемая человеком по имени Стабб, охотилась на белого кита и тот самый Стабб убил кита своим гарпуном, но вот подробности ускользали от меня, перебиваемые воспоминаниями, навеянными текстом. Когда Стабб снова и снова вонзал в кита свое «изогнутое копье», я видела себя, бегающую за грабителем вокруг стола, наносящую ему все новые удары ножом (Играем в «музыкальные стулья»! «Музыкальные стулья»!) Когда шлюпку захлестнула обагренная кровью волна, я увидела перед собой кровавую лужу, подползающую к моим ногам, пока я сидела, привалившись к стиральной машине. Когда из дыхательного отверстия кита взметнулся фонтан крови, я увидела такой же фонтан, брызнувший из шеи грабителя после моего удара ножом. Когда Стабб «задумчиво обозревал огромную мертвую тушу», мне вспомнились тишина и оцепенение, воцарившиеся на кухне после сокрушительного удара, нанесенного мамой, и постепенное осознание того, что мы кого-то убили.

Я вдруг услышала голос Роджера, доносившийся откуда-то издалека, еле слышный. Он повторял что-то уже второй или третий раз.

— Извините… вы что-то сказали? — спросила я.

— Ты безнадежно отстала, — рассмеялся он. — Я говорил, что время вышло. Все, конец.

Конец. Не это ли будет означать приход полицейских? Ваше время истекло… Я дописала слово и отложила ручку. Я успела ответить на половину вопросов.

— Прежде чем мы продолжим, — сказал Роджер, — может, прервемся на чашку чая? Обычно к этому времени мы успевали выпить по две-три…

Я не предложила ему чаю, потому что он имел привычку следовать за мной на кухню и болтать, пока закипал чайник, но я помнила мамино предупреждение: не пускай никого на кухню.

— Я так полагаю, что, поскольку у тебя день рождения, ты хочешь, чтобы я сам все приготовил, я угадал? — пошутил Роджер. — Что ж, раз уж сегодня такой особенный день… позволю себе… — И он начал подниматься из-за стола.

— Нет! — закричала я, вскакивая на ноги. — Я все сделаю, Роджер. Я просто забыла, вот и все. Как я уже сказала, мы вчера выпили лишнего. Боюсь, что я все еще сплю.

Роджер вернулся на место, но, когда я поравнялась с ним, следуя на кухню, откинулся на стуле и преградил мне путь:

— Я могу рассчитывать на кусочек маминого лимонного торта, Шелли? Я ужасно голоден.

— Да, конечно, — улыбнулась я, и он, радостно улыбнувшись, позволил мне пройти.

Я была уверена, что он последует за мной, и отчаянно пыталась придумать что-нибудь, чтобы удержать его в столовой.

— Может, вы пока посмотрите мои ответы? — предложила я. — Боюсь, я не справилась.

— Конечно, — сказал Роджер и потянулся за моей тетрадкой. — Конечно.

Улыбка слетела с моего лица, как только я переступила порог кухни. Мне нужно было торопиться. Я знала, что он обязательно придет, если я буду долго копаться. Я достала лимонный торт и выложила его на стол. Быстро наполнила чайник, бросила в кружки по пакетику с чаем, схватила из шкафа блюдо. Потом достала из ящика вилку и огляделась в поисках ножа, чтобы нарезать этот треклятый лимонный торт. Я нашла длинный острый нож с черной пластиковой ручкой. Как только он оказался в моей руке, на меня снова обрушился поток «обратных кадров». Нож, вонзенный в ложбинку между лопатками. Удары, которыми я осыпала его, пока он бежал, согнувшись, к дому. Уколы в шею, когда я преследовала его, бегая за ним вокруг стола. «Играем в „музыкальные стулья“! Играем в „музыкальные стулья“!»

— Тебе это очень тяжело, да, Шелли? — произнес голос за моей спиной.

Я резко обернулась, с ножом в руке.

Роджер был на кухне, невозмутимо направляясь к двери, ведущей в сад.

Что он имел в виду? Что было тяжело? Делать вид, будто в доме ничего не произошло? Это он имел в виду? Скрывать убийство грабителя?

— Да, это нелегко, — продолжал он, — особенно когда столько крови.

Он знал! Он знал! Роджер как-то догадался!

Я крепко сжала нож, не зная, что делать дальше. Ударить его? Не этого ли мама хотела от меня?

— Это было жестокое предприятие, ты не находишь?

— О чем вы? — прохрипела я.

Роджер удивленно обернулся:

— Отрывок… отрывок из романа «Моби Дик». Он сложный не только в стилистическом, но и в эмоциональном плане. Охота на китов в те времена была жестоким, кровавым бизнесом. Я удивлен, что они включили его в экзаменационную программу прошлого года. Это расстроило многих ребят, потом была куча жалоб. А ты о чем подумала?

Я развернула пергаментную упаковку и дрожащей рукой попыталась нарезать торт. Нервы были натянуты, как струны. С головой творилось что-то странное: она кружилась, и появилось какое-то безумное ощущение, что я больше не контролирую свои действия. Я просто не знала, что буду делать дальше, на что я способна. Я должна прогнать его из кухни! Здесь был эпицентр. Здесь произошло убийство. Здесь все было залито кровью. Нож так дрожал, что мне пришлось держать его обеими руками.

— Здесь все выглядит как-то по-другому, — сказал Роджер.

Я притворилась, будто не слышу, но от его слов сердце забилось еще сильнее.

— Куда делись занавески?

— Мм… мама сняла их постирать, — ответила я, стараясь придать своему голосу оттенок невозмутимой легкости.

— И половика тоже нет.

— Да… мм… мама его ненавидела. И решила наконец выбросить.

Роджер стоял, привалившись к косяку двери, сложив руки на груди. Его огромные зеленые глаза сканировали кухню, словно камеры видеонаблюдения.

— И еще кое-что… — произнес он, словно размышляя вслух. — Что-то еще изменилось…

Я могла бы сказать ему: тяжелая разделочная доска из итальянского мрамора, что висела возле плиты, теперь находится в одном из мусорных мешков наверху, заляпанная кровью и мозгом грабителя.

— Что это? — задумчиво произнес он. — Что это?

Я как-то умудрилась отрезать кусок торта и положить его на тарелку. Улыбаясь, я протянула ему тарелку, но Роджер все так же придирчиво оглядывал кухню, пощипывая кончики своих пшеничных усов.