Форпост. Земля войны - Олег Шабловский

Казалось, все идет по намеченному плану бесшумной ликвидации капитана. Но тут на пороге одной из землянок показалась женщина. При виде шныряющих по лагерю вооруженных незнакомцев она издала истошный вопль и поспешила скрыться в жилище. Не прошло и пары секунд, как дверь, ведущая в салон автобуса, открылась, на пороге появилась рослая фигура Славика с пистолетом в руках. Моментально оценив ситуацию, он вскинул «ПМ», но нажать на спуск не успел. Одиночный выстрел из автомата Виктора угодил ему в голову, отбросив труп обратно в салон. Стрелять в «Тайфуне» учили на совесть.

Оказавшийся рядом Лукин первым ворвался следом за падающим телом в автобус. Капитан просто швырнул ему навстречу какую-то перепуганно визжащую полуголую девицу и, воспользовавшись возникшим замешательством, выбил прикладом автомата стекло в одном из окон, куда и нырнул с совершенно неожиданным для его грузной туши проворством. Снаружи раздался характерный лязгающий грохот «Кедра».

Казанцев короткими очередями лихорадочно пытался достать своего бывшего коллегу, кубарем скатывающегося по крутому склону. Увы, выучки спецназовца лейтенант не имел, и добрый десяток драгоценных патронов потратил впустую. Прежде чем на помощь Василию пришел сержант-пограничник, толстяк был уже внизу и, не выпуская из рук автомата, бросился в казавшуюся спасительной для него реку.

«АК» в руках погранца дернулся, дважды рыкнул, выплюнув короткие, в три патрона, очереди, и тело неудавшегося диктатора, неловко всплеснув руками, скрылось под свинцовой речной гладью.

С момента начала штурма не прошло и пяти минут, как власть в поселке окончательно сменилась. Когда стрельба затихла, перепуганные поселенцы по одному стали выбираться из своих жилищ и, опасливо озираясь, собираться возле автобуса. Наступивший рассвет принес существенные изменения в их безрадостное и беспросветное существование. Теперь каждый из них мог сам выбрать свою дальнейшую судьбу. Двое парней и пять женщин приняли предложение уйти вместе с Войтенко, в собственность которого перешли два полных запасных магазина, оставшиеся от «АКСУ» капитана. Сам автомат так и не нашли, скорее всего, его унесло речным течением вместе с трупом владельца.

На территории поселка оставались жить две отдельные группировки. Троих бывших бомжей и двоих женщин из обслуживающего персонала шоу-группы взял под свое крыло Фермер, меланхоличный, серьезный мужик средних лет, с замашками заправского кулака. Как только стало понятно, что прежних правителей больше нет, он тут же, опираясь на поддержку своих сторонников, громогласно объявил о своей собственности на весь посевной фонд и часть запасов металлолома.

Остальное имущество перешло к компании Агреляна, к которой примкнули его земляк – водитель автобуса, трое из оставшихся «фисташек» и Михаил. К последнему обе группировки, припомнив прежние обиды, отнеслись довольно враждебно, но публичное покаяние, активное участие в свершившемся перевороте и энергичное заступничество пользующегося авторитетом продюсера несколько примирили бывшего уголовника с соплеменниками.

В группу спиридоновцев после долгих уговоров была принята четвертая «фисташка» – Лариса, не пожелавшая оставаться в месте, с которым связаны столь мрачные воспоминания. В качестве трофея Сергею и его приятелям достались остатки дэпээсной «тойоты марк», единственным наследником которой оказался Казанцев.

Отдохнув и разделив таким образом наследство приказавшего долго жить диктатора, освободители отправились восвояси, предоставив освобожденным самим налаживать новую жизнь.

Погода опять не задалась с самого утра. Вот уже несколько дней над побережьем свирепствовал шторм, сопровождающийся непрекращающимися дождями и холодным, пронизывающим ветром. Спиридонов, скрестив по-турецки ноги, сидел на лежанке и ковырял шилом кусок автомобильной покрышки. Оторвавшись от этого «увлекательного» занятия, он с тоской посмотрел на улицу сквозь мутное оконное стекло, в которое порывы ветра время от времени яростно швыряли грозди дождевых капель. Небо затянуто серой пеленой и, по-видимому, надолго. Сергей вздохнул, из-за этого проклятого шторма от запланированной большой охоты на ближайшее время пришлось отказаться. Степь совсем раскисла и покрылась сплошным слоем непролазной грязи, а с обувью и одеждой у поселенцев, мягко говоря, туговато. Сергей бросил взгляд на свои порванные и замотанные скотчем кроссовки, приютившиеся рядом с жердяными двухэтажными нарами. Наверху заворочался на набитом сухой травой тюфяке из автомобильного чехла отсыпающийся за время вынужденного безделья Лукин, и вся конструкция угрожающе заскрипела под его девяноста шестью килограммами.

Опасливо посмотрев наверх, бывший опер снова вернулся к своим невеселым мыслям. Ненастье пришлось очень некстати. Зима на носу, а занятые повседневными делами колонисты так и не успели запастись звериными шкурами для пошива теплой одежды и починки или замены стремительно приходящей в негодность обуви. Вот и приходится мастерить черт-те что из подручных средств. Кроссы Спиридонова, хотя и утратили товарный вид и имели по доброй полудюжине дыр каждый, все-таки еще можно было носить в сухую погоду, но хозяин решил их приберечь, потому и занимался сейчас освоением сапожного ремесла.

Отложив готовый «лапоть», он взял второй кусок покрышки и принялся ковырять его, попутно продолжив самобичевание. Все-таки, как ни крути, а это его вина: недосмотрел, не организовал. Вот и светит теперь перед поселенцами перспектива остаться зимой без теплой одежды. Смех и грех – на всех одна сайгачья шкура, и та кое-как обработана. Да и когда было шкуры добывать? И так вроде без дела не сидели, пока металлолом по степи собирали, воевали, поселок более или менее до ума довели, жилье, хозяйственные постройки, продовольствие заготовили, вот время и упустили.

– Витек, сколько можно выть? – Сергей почувствовал, как на него накатывает волна раздражения, и выплеснул его на приятеля.

– Я не вою, я пою, – невозмутимо ответствовал пристроившийся в углу у камина и помешивающий угольки прапорщик. – Хоть какая-никакая, а культура вам нужна, а то совсем одичаете.

– Этот стон у нас песней зовется, – съехидничал из своего угла Казанцев.

– Темнота! – сокрушенно вздохнул Виктор, поднимаясь, вешая на шею автомат и накидывая на плечи серый пэпээсный бушлат. – Ни хрена вы не смыслите в искусстве, никто не ценит таланта при жизни. Ладно, я пойду Леху на посту поменяю, а вы сидите тут в печали и тоске. Нет в вас никакого романтизьму.

Не успела дверь закрыться за непризнанным талантом, как в нее ввалился Сашка в мокрой спиридоновской кожанке и с охапкой дров в руках.

– Там над морем «окно» появилось, – сообщил он, сваливая свою ношу возле камина. – Семеныч сказал, что к вечеру распогодится.

– Хорошо бы, если бы так, – поднял голову от «рукоделья» Сергей. – Женщинам дрова отнесли?

– Да, им рыжий потащил целую охапку, – кивнул пацан, распахнув курку и крутясь перед огнем. – Перевоспитывается под моим чутким руководством.