Тридцать дней до развода - Ашира Хаан

Чуть запоздало до меня доходит, что Богдан же занимается строительством! Неудивительно тогда, что у его родителей такой дом.

Богдан крепко сжимает меня за руку, словно боясь, что я сбегу на полпути, заходит в незапертую калитку и поднимается по ступенькам в дом.

— Мам, пап! — Громогласно зовет он. — У нас гости!

— У нас тоже… — чуть виновато отвечает совсем еще нестарая женщина с рыжеватыми кудрями, поднимаясь из-за стола, и я вижу, что напротив, на широком диване, сидит, развалившись Виктор с пультом от телевизора в одной руке и с полулитровой чашкой чая в другой.

— Блин! — Богдан явно хочет сказать что-то покрепче, но сдерживается. — Ну мам!

— Чай будете? — Поспешно предлагает женщина. — С вареньем из тутовника?

Богдан тяжело вздыхает, и я понимаю, что попала в самый эпицентр семейных дрязг.

Он представляет меня маме, а маму мне — она тут же велит звать ее просто Ларисой, без всяких отчеств, находит папу, предусмотрительно укрывшегося от разборок в дальней комнате-мастерской, где он возится с какими-то железками, которые я на вид даже не опознаю. Папа мне очень радуется и с заговорщицким видом предлагает присоединиться к железкам, пока «они» разбираются между собой.

Но сбежать не успеваем ни он, ни я.

Не так, конечно, я себе представлял знакомство мамы с Дашей.

Не на глазах у брата, который смотрел на нее так, что только слюни не капали.

Не перед словами: «Богдан, ты что — бросаешь Аллу?! Не так я тебя воспитывала!»

Мама с папой женаты уже сорок лет, и, по их словам, ни разу в жизни не помышляли о разводе. «Убить — да, развестись — нет!»

Врут, конечно. Хотя… кто их знает? В те времена женились и правда навсегда. Да и я женился навсегда. Кто знает, были ли у моих родителей такие вот удары молнии, когда понимаешь, что этот человек — для тебя, и все тут.

Надеюсь, нет, потому что страшно представить, как потом жить с кем-то другим. Каждый день, каждый…

Мамины слезы перешли в упреки, упреки в обвинения, обвинения — в скандал, а к скандалу уже подключился Витька.

С Витькой мы просто тупо орали друг на друга.

Он орал: «Да я бы тебя вообще пришиб, если б убить не боялся!»

Я орал: «Вот и забирай себе мою жену, она тебе была так нужна!»

Мама пряталась на кухне, где они с Дашей в четыре руки на нервах зачем-то принялись раскатывать тесто и лепить пельмени.

После того как Витька шарахнул дверью, вступил отец.

Про то, что лупить меня, конечно, поздно, но если он узнает, что обидел жену, то пристрелит, отведет в лес и привяжет волкам на радость — и что он там еще обещал с самого моего детства. Что характерно, лупить меня было поздно уже лет с пяти, сколько я помню эти нотации, а ружья у нас отродясь не было. Волки меня все же несколько смущали, поэтому, наверное, я и держался в рамках.

Но тут взбесился страшно. Жена моя, чтоб он знал, прямым текстом угрожала, что если узнает, к кому я ухожу, ничего хорошего ее не ждет. Кислоту, говорит, достать легко. И ночью на улице может кто угодно встретиться одинокой женщине.

На беду мою, я слишком равнодушно поначалу отнесся к этим угрозам в адрес Светы — так Алла осознала, что выбрала неверную мишень. Пожалуй, совсем немного времени отделяло ее от понимания, кто же причина нашего развода.

В конце концов, мы все же заключили сделку. Не такую, как ей хотелось бы. Ей хотелось бы, чтобы я упал на колени и умолял простить меня. Но, кажется, Алла испугалась всерьез, когда поняла, что я не шучу. Обещала мне все на свете, лишь бы я не бросал. Это было больно и немного странно. Как будто стоило проделать этот фокус на несколько лет раньше — и у меня была бы нормальная жена.

Но я мог пообещать ей только одно: до момента, когда мы перестанем быть мужем и женой, мы будем вести себя так, будто ничего не случилось. Конечно, я буду спать в кабинете. Конечно, весь город уже в курсе развода. Но если ей проще доиграть свою роль эти три недели, притворяясь, что это временная, хоть и серьезная размолвка, — мне несложно.

В ответ она поклялась не чинить никаких препятствий, вести себя адекватно и, если в день развода я сам не передумаю, согласиться с моим решением.

Возможно, ее смягчило обязательство оставить ей квартиру и все накопления. Пусть покупает себе любую машину, какую захочет. И хоть весь ювелирный скупит.

А может, она всерьез верила, что сумеет меня переубедить.

— Бодь. — Отец выдохся и тяжело упал на стул, по привычке держась за грудь. — Ну можешь ты хоть мне сказать, что у вас случилось? Может, помочь чем надо? А? Если Алка забеременеть не может и поэтому ты решил рубануть сплеча, так я позвоню, у меня в районном центре есть одноклассница, она…

— Все она может… — процедил я сквозь зубы. — Только не хочет.

И вышел на улицу глотнуть свежего воздуха. Может, это и выход? Отсутствие детей как причину для развода все поймут. А что я с Аллой их и не хотел, боясь представить, какая из нее получится мать, так это лишь мой секрет.

Интересно, а Даша…

Я не успел представить Дашу не просто в моих руках, теплую и нежную, а еще и беременную моим ребенком — только сердце стукнуло невпопад.

Грезы мои прервал братец.

— Бодь. Поговорим?

Он уже давно торчал на улице, как всегда смывшись, когда разговор стал серьезным.

Поговорим.

Мы отошли к беседке, и я предусмотрительно встал так, чтобы она скрывала нас из виду. Чтобы на случай чего — из окна не было видно, что тут происходит. Ничем хорошим разговор закончиться не мог по определению.

Он удивил меня, протянув открытую ладонь.

— Слушай, ну сколько можно, а? Мы же братья. Кровь не водица или как вы там говорите?

— Кто — мы? — с интересом спросил я.

— Ну, русские… русскоязычные.