Стеклянный ключ - Виктория Угрюмова

Марину трясло от злости. Неужели она стала хуже только оттого, что Андрей уверен в ее чувствах, неужели, это сразу сделало ее неинтересной и ненужной? Еще этот, «дядюшка», Вадим, лезет в их дела без мыла. Девушка и сама не понимала: рада она, что узнала о возможной сопернице, или предпочитает оставаться в неведении. Или все это вообще интриги Андреевых конкурентов и ничего такого у него не было с этой женщиной — подумаешь, пригласил в кафе поговорить о делах, — и кто-то намеренно разжигает в ней ревность.

Она подошла к Вадиму, который терпеливо дожидался ее в условленном месте, и, забыв поздороваться, с места в карьер стала излагать свои требования:

— Учтите, что в машину я с вами второй раз не сяду. Говорить можем в каком-нибудь кафе, лучше — уличном. И еще учтите: если что-то пойдет не так или мне просто покажется, что что-то не так, я закричу. Такое подниму, что вам будет мало места.

Вопреки ожиданиям, Вадим не стушевался и не рассердился. Он обезоруживающе улыбнулся, предлагая ей руку:

— Мариночка, вы потрясающая умница и очень предусмотрительны. Я страшно доволен, что обратился именно к вам. Знаете, я бы даже заволновался, не выдвини вы всех этих разумных условий. Собственно, у нас уже заказан столик в «Майами», там много людей и, — льстиво добавил он, — уж вы-то не останетесь незамеченной с вашей потрясающей внешностью.

И она сама удивилась вымученной улыбке, которая мелькнула на ее губах, накрашенных суперстойкой помадой наимоднейшего в этом сезоне оттенка.

Они зашли в кафе и уселись за столик, с которого подбежавший официант тут же убрал табличку «Reserved». То, как выжидательно он смотрел на ее спутника, произвело на Марину благоприятное впечатление и неожиданно успокоило. Странно, но Андрея, при всей его чопорности и респектабельности, официанты явно недолюбливали и всерьез не воспринимали. Во всяком случае, ей так всегда казалось. Чуть ли не каждый второй заказ бывал выполнен нерасторопно и даже как-то небрежно; а при этом мужике обслуга отчего-то становилась совершенно другой. Тем не менее, заговорила она с Вадимом сухо и настороженно:

— Я хочу знать, зачем вам все это понадобилось. И пожалуйста, не городите глупостей о том, что делаете это ради моего же блага. Я, знаете, не на скотном дворе родилась. И не вчера.

— Будь я лет на двадцать моложе, — галантно ответил он, — я бы рискнул утверждать, что делаю это ради вас. И то таки было бы правдой. — И веско, серьезно продолжил: — Но сейчас, Мариночка, мне нужны не вы, а ваш Андрюша. Я хочу знать, что он делает, чем занят, — нет-нет, не в делах. — Вадим выставил вперед ладони, заранее протестуя против возможного обвинения. — Его бизнес меня не касается. Только в отношениях с этой женщиной.

Марина нервничала, а потому сердилась. И даже с перепугу стряхнула пепел с сигареты в только что принесенный кофе. Это разозлило ее еще больше. И почему-то неприятно было, что официант так же молча убрал одну чашечку и почти сразу принес новую, свежую, будто только и делал, что стоял сзади и ожидал этого ее промаха.

— Да с чего вы взяли, что там вообще есть какие-то отношения? Он с ней едва знаком. Я у Мишани спрашивала. Эти ваши фотографии наверняка подделка. Или им есть простое объяснение. Взгляды, знаете ли, к делу не подошьешь. И милую улыбку не инкриминируешь, — победоносно взглянула она на собеседника, ввернув сложное словцо. Знай наших! — Я согласилась на эту встречу только потому, что хочу все выяснить раз и навсегда. И очень советую вам быть со мной предельно откровенным.

Вадим некрасиво пожевал губами. Это очень ему не шло, будто гримаса принадлежала другому человеку, которого давно и надежно похоронили в самых потаенных тайниках его души и вдруг он выскочил на мгновение. Девушка поморщилась: ей-то какое дело до этого противного дядьки, его дурацких жестов и привычек. Она его видит во второй и, даст бог, последний раз.

Но что-то подсказывало ей, что эти надежды тщетны, а ее злость и встопорщенность — всего лишь детская бравада. И что загадочный Вадим, как только захочет, сразу сломает жалкое ее сопротивление. Железная воля чувствовалась в этом мужчине, вольготно раскинувшемся в плетеном кресле на веранде дорогого ресторана. Марина не могла похвастаться особой проницательностью, но здесь и не требовалось обладать какими-то особыми качествами: Вадим Григорьевич улыбался ей и угощал ее кофе и пирожными. А мог просто раздавить, как гусеницу, с той же рассеянной, милой улыбкой. И даже не заметить.

— Мариночка, — заговорил он минуту спустя, но минута показалась ей вечностью, — буду с вами предельно откровенен. Меня интересует эта женщина, ее зовут Татьяна. Все те же двадцать лет тому я бы не пал так низко, чтобы беспокоить вас, но теперь я знаю, что против вашего Андрюши мои шансы равны нулю. Ноль целых и ноль десятых, если быть точным. — Он выдержал театральную паузу. — Эту женщину не стоит недооценивать. Вы, Мариночка, по-детски наивны и доверчивы, вы юны. А она умеет добиваться того, чего хочет.

— Андрей тоже! — запальчиво возразила девушка.

— Вот я и прошу вас помочь мне узнать, чего они хотят. Возможно, вы абсолютно правы и ничего особенного между ними не происходит. Я, кстати, не такой скептик, как некоторые особи моего пола, и вполне серьезно и уважительно отношусь к женской интуиции. Тогда я извинюсь за причиненное беспокойство, и, поверьте, мои извинения будут весьма и весьма материальными. Это спасибо, — засмеялся он, — вы вполне сможете положить в карман. А если я все-таки прав… Лучше предотвратить проблему, чем после ее решать. Правда?

Ему все-таки удалось сбить ее с толку. Он неадекватно реагировал на ее слова, не злился тогда, когда по всем расчетам должен был злиться; не утратил терпения, будто разговаривал с несмышленым ребенком. И Марине с каждой секундой все тяжелее было сопротивляться ему, его странному магнетизму и мужскому обаянию. Она наконец поняла, кого он ей напоминает, — Шона Коннери, такого же ироничного, лукавого, галантного и шикарного. Она глотнула кофе и согласилась:

— Да, конечно. Вы правы.

Вадим махнул рукой, подзывая официанта, и что-то пошептал ему на ухо. Затем вкрадчиво продолжил:

— Я не буду вам особенно докучать, только иногда позвоню, спрошу, как идут дела, что новенького… Вы с вашим умом и женской интуицией узнаете столько, сколько ни один Штирлиц не разведает. Мужчинам в массе не хватает артистичности и воображения.

Зазвонил мобильный, исполняя сложную классическую мелодию. Девушка прислушалась: что-то до боли знакомое, но что? Андрей бы наверняка помнил и композитора, и название; и его наверняка раздосадовало бы ее незнание. Господи, сколько же обиды накопилось в ней за эти годы. И Марина подумала — что она, собственно, теряет? Зачем выгораживает того, кто ее ни в грош не ставит? За свое счастье нужно бороться, и она станет бороться.

— Да, — сказал Вадим отрывисто, — да, Петруша. Ох как хорошо! Порадовал, порадовал ты меня, и я тебя тоже порадую, вот увидишь. Ну что, давай действуй. Твой выход. Да. Да, буду ждать результатов. Звони, дорогой, не пропадай. Удачи. Все, до связи, пока. — И, обернувшись к спутнице, извинился: — Простите, драгоценная моя, дел невпроворот. Ни днем ни ночью нет мне покоя.