Петербургский рубеж - Александр Харников

— Разумеется, не против. Петр Николаевич — один из тех людей, содействие которых будет очень важно для исправления сложившейся ситуации. Только пусть это будет оформлено как частный визит.

— Вот и отлично, — улыбнулась Ксения. — Я сейчас напишу господину Дурново, чтобы он в полдень подъехал ко мне. Я думаю, эта встреча будет полезна всем…

27 (14) ФЕВРАЛЯ 1904 ГОДА, ПОЛДЕНЬ.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ.

ДВОРЕЦ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ АЛЕКСАНДРА МИХАЙЛОВИЧА, НАБЕРЕЖНАЯ РЕКИ МОЙКИ, 106.

Капитан Александр Васильевич Тамбовцев.

Перед встречей с Петром Николаевичем Дурново наша команда собралась, чтобы, так сказать, сверить часы. Было решено, что на встречу с министром иностранных дел империи пойдем мы с Ниной Викторовной. Были определены узловые моменты российской внешней политики, на которые следовало бы обратить особое внимание нашего собеседника. Ну, и степень его допуска к информации о будущем. Я порылся в своем ноутбуке, сделал кое-какие выписки в блокнот. С нашего общего согласия было решено, что солировать в беседе будет Нина Викторовна, а я буду ей подыгрывать.

В полдень часовой со стороны Мойки сообщил, что к воротам подъехал возок. Из него вылез мужчина лет шестидесяти. Дворник, расчищавший в саду дорожки, увидев гостя, низко поклонился ему. Стало ясно, что прибыл именно тот, кого мы ждали.

Вскоре от великой княгини пришел посыльный с сообщением, что его превосходительство Петр Николаевич Дурново ждет в библиотеке великого князя. Лакей проводил нас туда.

У окна с Ксенией оживленно беседовал высокий седой мужчина в строгом костюме-тройке. Это был руководитель внешнеполитического ведомства Российской империи. Заметив, что мы вошли, он прервал беседу и с любопытством посмотрел на нас. Еще бы — не каждый день увидишь тех, для кого будущее — открытая книга. Гостеприимная хозяйка дома представила нас друг другу, после чего, сославшись на неотложные семейные дела, оставила втроем.

Петр Николаевич первым нарушил молчание:

— Господа, — сказал он, склонив голову в полупоклоне, — я хотел бы поблагодарить вас за ту информацию о тайных переговорах, которые наша союзница Франция вела за спиной России с враждебной ей и союзной Японии Великобританией. Еще немного, и мы бы оказались в политической ловушке. Нам пришлось бы в случае начала войны между Францией и Германией сражаться за абсолютно чуждые России интересы парижских Ротшильдов. Какая мерзость! К счастью, своевременно получив эту информацию, государь сделал нужные выводы, и нам удалось избежать этого франко-британского капкана, попутно прищемив кое-кому вороватые пальцы.

Я понял, что Дурново имел в виду Витте.

— Ваше превосходительство, — очаровательно улыбнувшись министру, сказала Нина Викторовна, — к нашему большому сожалению, это была не единственная ловушка, приготовленная России ее «заклятыми друзьями». Британцы имеют большой опыт ведения тайных войн, где победа добывается не в открытом бою, а с помощью интриг, подлости и тайных убийств. Парадокс, но Англия, до мозга костей монархическая и консервативная дома, всегда во внешних своих сношениях выступала в качестве покровительницы самых демагогических стремлений, неизменно потворствуя всем народным движениям, направленным к ослаблению монархического начала. Во все времена так называемые борцы с тиранией постоянно находили в Лондоне самый теплый прием… — Мы с Ниной Викторовной переглянулись, на ум как-то сразу пришли такие фамилии, как Закаев, Березовский и Литвиненко, и его чай с полонием.

— Очень верно подмечено! — воскликнул Дурново. — Именно так эти островитяне и поступают, интригуя против правительств государств, являющихся для них соперниками, и укрывая у себя отъявленных смутьянов и закоренелых убийц.

— Между тем, уважаемый Петр Николаевич — позвольте мне вас так называть, — эти слова принадлежат вам. Точнее, это цитата из вашей памятной записки, которую вы написали в феврале 1914 года, незадолго до начала Первой мировой войны.

Нина Викторовна протянула текст записки ее будущему автору. Дурново, еще не придя в себя от удивления, взял несколько листков, отпечатанных на принтере, и стал их внимательно читать, напрягаясь и морщась от непривычной орфографии. Дочитав, вздохнул и вернул записку полковнику Антоновой.

— Значит, я все-таки предупреждал государя, но к моему предупреждению не прислушались? — удрученно спросил Дурново. — Французские кредиты оказались важнее, и русские послушно пошли умирать за французские и британские интересы?

— Именно так, Петр Николаевич, именно так, — сказала Нина Викторовна. — Армии Самсонова и Ранненкампфа спешно были брошены в Восточную Пруссию, чтобы спасти Париж. Они были разбиты, зато французы радовались «чуду на Марне», забыв, что это «чудо» было оплачено русской кровью. В то же время русские войска, которые в приграничном сражении наголову разбили австрийцев и уже двигались на Будапешт, были спешно отозваны по требованию французского генштаба. И всё для того, чтобы через три месяца полечь, штурмуя Силезский вал. А когда весной-летом 1915 года германцы прорвали фронт и нам потребовалась помощь союзников, они лишь разводили руками и сетовали, что, дескать, мы вам сочувствуем, месье, но мы еще не готовы… Мерзкая история. С такими союзниками и врагов не надо!

— Господа, разумеется, на этот раз подобное не должно повториться! — воскликнул Дурново. — Никакой Антанты, никаких жертв во спасение французских банкиров! Что там говорили британцы насчет постоянных друзей и врагов и постоянных интересов? То же самое должны помнить и мы. Как и слова покойного государя Александра Александровича о единственных союзниках России… У вас его помнят?

— Помнят, Петр Николаевич, даже очень хорошо, — вступил в разговор я. — Но у нас, русских, есть такая старинная привычка — мы каждый раз наступаем на одни и те же грабли.

— Наступать на грабли? — восхитился Дурново. — Я совсем забыл это прекрасное выражение из притчи графа Толстого. Надо почаще его вспоминать.

— Петр Николаевич, — сказал я тихо, — давайте сперва поговорим не о дальних рубежах, а о текущих делах. У нас как-никак война с Японией, и в любой момент может начаться война с Англией.

Так вот, на Дальнем Востоке наши дела идут неплохо. Япония практически разбита на море и на суше, полузадушена петлей блокады. Если будет еще одно крупное поражение, то микадо и совет Гэнро окончательно падут духом и станут морально готовы к началу мирных переговоров. Россия в ходе этих переговоров должна получить всё то, что ей необходимо, и сделать из Японии союзника.

О наших предложениях мы сообщили наследнику престола, великому князю Михаилу Александровичу, и великому князю Александру Михайловичу. Вот план мирного урегулирования с Японией после победы, — я протянул Дурново несколько листков. — Внимательно изучите наш план. В принципе, он тесно связан и с европейскими делами. Только мирные переговоры нужно вести безо всяких посредников и конференций с конгрессами. Вспомните наш конфуз в Берлине в 1878 году, когда русская дипломатия потерпела позорное поражение, и плоды нашей победы пожали другие…