Такое простое счастье - Дженни Лукас

Он хрипло произнес:

– Ты стоишь этого, Летти. Для тебя я заплатил бы любую цену. – Наклонив голову, он поцеловал ее.

Слова родились сами собой. Слова, идущие из сердца.

– Я люблю тебя, Дариус.

– Любишь? – Он как-то странно улыбнулся, почти смущенно.

Она кивнула. Кровь стучала в ушах – она ждала, что он еще скажет.

Он ничего не сказал, а просто снова ее поцеловал.

Летти казалось, что она находится в круговороте чудес. Она стоит в вестибюле Фэрхоулма, беременная, муж нежно целует ее…

Они женаты, ждут ребенка, Дариус заплатил долги отца, привез ее в родной дом. Она любит его.

И когда-нибудь он тоже ее полюбит. Ведь столько чудес уже свершилось. Почему не случиться еще одному?

Дариус простит ее отца и позволит ему жить с ними. Он не может не простить, зная, как ей это важно. Она ждет этого. И еще ждет трех слов.

Но Летти для себя решила, что когда он простит отца, то тем самым докажет, что любит ее.

Переустройство закончилось, жуткое оформление прежнего владельца было убрано, в том числе ворсистое ковровое покрытие и шест для стриптиза. К Фэрхоулму вернулся привычный блеск.

За окном ноябрьский холод, а в гостиной уютно: огонь в камине, пушистый турецкий ковер, натертый пол, удобные плюшевые диваны и кресла, мягкий свет ламп, семейные фотографии на стенах.

Летти свернулась калачиком на диване, муж сидел тут же с ноутбуком. Они недавно пообедали: жаркое из барашка и домашний хлеб, любимая с детства еда Летти, вкусно приготовленная миссис Поллифакс.

Экономка только что ушла навестить в бруклинской больнице знакомого, и они с Дариусом остались вдвоем.

Срок родов приближался, и Летти с радостью ждала этого события.

Детская уже готова. И – какая радость! – дорогая сердцу прабабушкина фреска окончательно не утрачена. Реставратор смог восстановить фреску почти полностью, правда утят и гусят стало меньше, почти исчезла баварская деревня, но девочка-пастушка осталась. Дариус снисходительно подтрунивал над этим так называемым искусством, а Летти была в восторге.

– Скоро, – громко прошептала Летти, поглаживая огромный живот. – Очень скоро.

– Снова с ним беседуешь? – поддразнил ее Дариус.

Летти держала в руке свою изрядно потрепанную любимую детскую книжку.

– Собираюсь прочитать ему сказку. В руководстве по беременности сказано, что ребенок может слышать, находясь в утробе.

Дариус с нежностью положил ей на живот свою большую ладонь.

– У меня есть для тебя кое-что поинтереснее сказки про кролика, малыш, – сказал он.

– Неужели? – засмеялась Летти.

Он нажал на пару клавишей на ноутбуке и начал, нараспев, читать последние деловые новости.

Голос Дариуса, низкий, глубокий, звучал успокаивающе. Летти потягивала травяной чай с привкусом апельсина и грызла сахарное печенье, которая сама испекла днем. Ее начало клонить ко сну.

– Летти? Ты не спишь?

– Почти сплю. – Она зевнула. – Пойду наверх.

– Спокойной ночи, агапи му.

На следующее утро Дариус, как обычно, уехал в Нижний Манхэттен. Он организовал там фирму для реализации своего нового проекта – создание программ для обучения математике и кодированию. Летти очень им гордилась. Сегодня, целуя его, она заметила какой-то особый блеск в его глазах.

Она поднялась в детскую, чтобы в который раз сложить милые детские вещицы и убедиться, что все готово. С утра она ощущала тянущую боль в пояснице и спустилась на кухню, чтобы узнать у миссис Поллифакс о каком-нибудь народном средстве от таких болей.

Она застала экономку в слезах.

– Что случилось? – переполошилась Летти.

– Мой знакомый… – Миссис Поллифакс вытерла глаза краем фартука. – Он умирает.

– Мне очень жаль.

– Конечно, вам должно быть жаль. – И обвиняющее посмотрела на Летти. – Это же ваш отец.

Летти, потрясенная, уставилась на нее.

– Простите, но я не могу больше молчать. Что бы там между вами ни было, но нельзя дать ему умереть в одиночестве. Вы до конца дней будете себя корить!

– Отец? Умирает?

– Вы не знали?

Летти покачала головой:

– Это какая-то ошибка. Он не болен. С ним все хорошо. Он живет ни о чем не заботясь… ходит в парк каждый день играть в шахматы…

– О боже. – Экономка подошла к Летти и обняла за плечи. – Простите. Я думала, что вы знаете. Он потерял сознание, и его отвезли в больницу. Он там уже больше месяца. Вчера, когда я его навещала, он плохо выглядел. Возможно, жить ему осталось пару недель. А может, дней.

У Летти стучало в ушах.

– Нет, – едва ворочая языком, сказала она. – Это ошибка. Вы ошиблись. – Она откинула руку экономки и вытащила телефон.

Номер Дариуса был переведен на голосовую почту.

Трясущимися пальцами она набрала номер бруклинской квартиры, понимая, что нарушает слово, данное мужу, не общаться с отцом. В автоответчике зазвучал отцовский голос, записанный два месяца назад.

Ее охватил ужас.

– В какой он больнице?

– Но вы не в том состоянии, чтобы самой туда ехать. Я скажу Коллинзу приготовить машину. Мне поехать с вами? – заволновалась экономка.

Летти покачала головой. Миссис Поллифакс сказала ей, где больница и какая палата.

Дорога в Бруклин показалась Летти вечностью. Когда наконец они туда приехали, то Летти кинулась к входу, поддерживая живот. Не останавливаясь у справочного окна, она влетела в лифт и нажала кнопку третьего этажа, как ей сказала миссис Поллифакс.

Она почти бежала до палаты отца.

– Папа! Я… – Летти распахнула дверь.

Комната была пуста. Неужели она вошла не в ту палату?

Или… о боже, не может быть, чтобы он…

– Извините, – раздался сзади женский голос.

– Разумеется, «извините», – ответил ворчливый голос отца.

Летти обернулась.

Отец сидел в инвалидной коляске и сердито взирал на медсестру, которая пыталась ввезти его в дверь.

– Вы чуть не врезались в стену! Чему вас только учили!

Летти расплакалась. Отец повернул голову, увидел ее, и его бледное, исхудавшее лицо озарилось радостью.

– Летти. Ты пришла.

Обхватив тощую фигуру в кресле, она, задыхаясь от рыданий, выговорила:

– Конечно же я пришла. Как только узнала, что ты болен. Но когда не увидела тебя на кровати, то…