Их сокровенная тайна - Дарья Верцун

её. Разве бы она поступила так с тобой по собственной воле?» За эти мысли самому себе хотелось врезать. Что за бред? Она ведь так и поступила! По собственной воле! Её никто не заставлял уходить от меня, ещё и без объяснений! Она знала, что я готов ради неё на всё, знала, как много значила для меня. Я никогда не скрывал этого. Уйти — было её решением.

Но в душе уже протачивал дыру сомнения пронырливый червячок…

Паша со своей просьбой «присмотреть за Кристиной» ни капли не помог, только подкрепив мои подозрения, и чтобы выбить из своей головы весь этот мусор, я переспал с Инной. Придурок! Ничем это не помогло. Наоборот, теперь я чувствовал себя конченным мудаком, предателем, особенно, глядя в волшебно-голубые глаза девушки с именем, что до сих под снилось мне ночами. Совесть так и вторила: «Говнюк! Мудак! Подонок!» Не мог понять, почему мне было так стыдно смотреть Крис в глаза. Я ведь ничего ей не должен. Я даже не был уверен, что она чувствует ко мне. Но теперь знал точно, что моё к ней влечение за эти два с лишним года ни на толику не ослабело.

И вот я решил пойти ва-банк и напроситься к Крис в гости. Будь что будет. Отошьёт меня, — так тому и быть, заброшу эти мысли и попытки её понять. Но она не отшила. Более того, поддержала мою шутку о похищении, подкалывая меня в ответ, улыбалась во все глаза, смеялась, и таки согласилась провести вечер вместе. В ту секунду, похоже, моё сердце окончательно оттаяло, затапливая душу давно забытыми приливами нежности и восхищения. Меня так тянуло прикоснуться к ней, ощутить тепло её бархатной кожи, почувствовать запах шёлковых волос, впиться губами в пухленькие розовые губы, раствориться в ней. Сдерживало одно — я был за рулём, а вместе убиться на дороге совершенно не хотелось.

Вечер проходил почти идеально. Мы разговаривали, словно между нами не было двух с лишним лет разрыва, обсуждали фильм и дёрнуло меня сказать эту фразу:

— Пытаюсь понять, что в тебе изменилось.

Хоть Крис и попыталась отшутиться, я сразу заметил, как она поникла, отгородилась от меня, и ушла на кухню, до блеска натирать посуду.

Теперь я уже почти на сто процентов был уверен, что она что-то скрывает. Осталось теперь узнать, что именно. Что должно было такого произойти, чтобы девчонке пришло в голову без единого слова разорвать отношения, тем более такие, какими были наши? Обида? Накануне её отъезда мы поссорились. Но вряд ли. Наша размолвка была вполне решаема, стоило нам только откровенно поговорить. И Крис не была импульсивным человеком, она всегда принимала взвешенные решения, не могла она так просто плюнуть на всё, что было между нами, и из-за такой мелочи перечеркнуть, словно это ничего не значило.

Она стояла у мойки, намывала тарелку за тарелкой, а я исподтишка наблюдал за ней. Неужели я так её обидел?

Разлил кофе по чашкам, достал из холодильника сливки, налил немного в чашку с розовыми сердечками и протянул Кристине. Хотелось сделать для неё что-то приятное, как-то сгладить неловкость, которая возникла несколько минут назад. Я хотел вернуть утерянный момент, когда всё было легко и просто, когда мы просто наслаждались присутствием друг друга. Или наслаждался только я?

Её щёки покрылись румянцем, когда она приняла из моих рук чашку и сказала:

— Спасибо.

— Пожалуйста, — тихо ответил я, не сводя глаз с неё. Решил не заострять внимание на переменившееся настроение, и, чтоб разрядить обстановку, начал расспрашивать её о работе. Она с таким воодушевлением рассказывала об учениках, называя их «мои дети», о каком-то конкурсе, к которому она их подготавливает, что минуты возникшей между нами неловкости рассеялись, словно и не было.

* * *

Проснулся я от назойливой телефонной трели. Перекатился на край кровати, пошарил рукой по тумбочке в поисках девайса и взял трубку.

— Алло.

— Доброе утро, сын, — отцовский голос звучал бодро, в отличие от того раза, когда мы виделись в последний раз.

— Привет, — без особого энтузиазма ответил я и посмотрел на часы. Семь утра. Если отец звонит в такую рань, значит что-то ему нужно. — Что-то случилось?

— Сынок, тут такое дело, один мой друг ищет помещение под офис. Ну я ему твою контору посоветовал. Поможешь?

Я удивился, что отец позвонил мне с таким делом. Он-то всерьез никогда не воспринимал мой бизнес, все сердился за то, что я контору его бросил. Значило ли это, что он наконец-то стал воспринимать моё дело должным образом?

— Помогу, конечно. В паре слов обрисуй, какие требования у человека?

— Сынок, давай я организую вам встречу, и вы сами всё обсудите.

— Отлично, — ответил я. — Пускай подъезжает ко мне в офис к одиннадцати, там всё решим.

— Договор. И, Денис, всё-таки, Борис друг мой… — многозначительно произнёс отец.

— Понял.

— Ну… Тогда бывай.

Уже два года мы с отцом общались в самых крайних случаях. Звонил ему по праздникам и встречались на годовщину маминой смерти на её могиле. После моего ухода из отцовского бизнеса и смерти мамы между нами, словно чёрная кошка пробежала. Мы наговорили друг другу кучу гадостей, особенно не сдерживал себя именно отец, поэтому неприятный осадок остался в душе надолго. Когда мы виделись в последний раз, около трёх недель назад, он болел воспалением лёгких, и теперь, несмотря на напряг в наших отношениях, я не мог не поинтересоваться:

— Пап, как ты себя чувствуешь?

Он явно не ожидал, что я задам подобный вопрос, и его тон звучал удивлённо.

— Уже здоров, как бык. Засиживаться дома не в моих правилах, поэтому пришлось выздоравливать в экстренном порядке.

— Ты прости, что не звонил. Просто…

— Я понимаю, — сказал он. — В том, что наши отношения испортились, есть и моя вина. Не стоило мне тогда говорить, что у меня больше нет сына. Ты выбрал собственный путь, и уверенно двигаешься к своим целям, и я должен был поддержать тебя. Знаешь, несмотря ни на что, я тобой горжусь, сын. Я вижу, сколько ты уже сделал для роста своей фирмы, я вижу, как ты трудишься, и понимаю, что мы с Ирой воспитали тебя настоящим мужиком. Я был неправ, Денис. Прости, — многозначительно произнёс он, после непродолжительной паузы.

Сказать, что я был шокирован данным разговором, значит промолчать. Мой отец человек сложный и гордый, и дождаться от него извинений может не каждый, кто их заслуживает. Я всегда считал себя злопамятным, хотя в последнее время ловил себя на мысли, что становлюсь мягкохарактерным. Возраст что-ли даёт о себе знать —