Стратегия Византийской империи - Эдвард Николае Люттвак

В этой тактической революции была не только тактика: из неё проистекали вполне ясные стратегические следствия. Старая тяжёлая пехота римских легионов, обученная и снаряжённая для того, чтобы стойко удерживать свои позиции, выбивать других с их позиций и безжалостно убивать вражеских воинов в рукопашной схватке лицом к лицу, была наиболее пригодна для войны на уничтожение, нацеленной на полное истребление врага, пусть даже с некоторыми соразмерными потерями в своих рядах. Молчаливо предполагалось, что после уничтожения врага должен наступить мир.

Но византийцы лучше знали, что к чему. Они знали, что мир был лишь временным перерывом в войне, что едва будет разбит один враг, как другой займёт его место, напав на империю. Поэтому утрата немногочисленных и ценных воинов как цена за «износ» врага была окончательной и невосполнимой, тогда как стратегические достижения могли быть при этом лишь временными. Даже полное уничтожение врага не было окончательным достижением, поскольку в бесконечной войне вчерашний враг зачастую становился лучшим союзником. Поскольку византийцы в полной мере признавали это, как ясно показывают руководства по военному делу, рассмотренные ниже, они расстались со стремлением древних римлян добиться наибольшего «износа» врага, воплощавшегося в размеренном шаге, искусно сработанных латах, тяжёлых метательных копьях и коротких колющих мечах классических легионов, представлявших собою настоящие мясорубки. При любой возможности византийцы старались избегать лобовых атак и стойкого удерживания своих позиций, что приводит к тяжким потерям, полагаясь вместо этого на манёвренность, противостоя врагу наскоками при наступлении и засадами при обороне, прибегая к сдерживанию, к обходу с флангов и к окружению, чтобы нанести поражение скорее подрывом сил врага, нежели его уничтожением. Поэтому они предпочли пехоте более подвижную и гибкую конницу, ибо она лучше подходит для всех видов манёвров, по крайней мере на открытом пространстве, и обычно может безопасно отступить под натиском врага, не поддаваясь искушению стоять до последнего.

Поэтому тактическая революция была важнейшим военным новшеством, превосходившим тактический уровень: благодаря ей был выработан новый стиль ведения войны, при котором неизменной осталась лишь техника осады, а также такая редкая разновидность боя, как сражение в труднопроходимых горах и лесах, остававшееся привилегией лёгкой пехоты, как это по большей части происходит и сейчас.

В наступательном отношении новый стиль войны наиболее успешно применялся в юстиниановых захватнических войнах против вандалов в Северной Африке, которые велись с 533 г., и в Италии против Остготского королевства, а также в возобновлённых военных действиях против Сасанидской Персии в 540 г. – хотя византийские конные лучники, конечно, принимали участие и в предыдущей войне, начавшейся в 502 г., в правление удачливого и одарённого Анастасия I (491–518 гг.).

С другой стороны, в сфере защиты главное испытание настало тогда, когда появились авары, представлявшие первую после гуннов Аттилы степную державу, встреча с которой оказалась чревата далекоидущими последствиями. Сформировавшись обычным путём этногенеза вокруг монголоидного ядра из внутренней Азии (возможно, это ядро составляли жоужани, или жуань-жуани, известные по китайским источникам), они увлекли за собой тюрков и другие подчинённые ими народы по пути на Запад[116]. Они, как и гунны Аттилы, были конными лучниками, но значительно лучше вооружёнными: у них были латы и колющие копья; кроме того, авары обладали большим опытом в других способах ведения войны, включая осадное дело. Особые сведения о военном снаряжении авар сохранились в важнейшем из византийских руководств по военному делу, известном как «Стратегикон» [императора] Маврикия и подробно обсуждаемом ниже. В нём содержится первое упоминание о стременах (весьма значительное новшество!), а также перечисляются различные принадлежности византийского воинского снаряжения, которые определяются как «аварские». Возможно, от своих китайских предков авары позаимствовали те приспособления, которые византийцы перенимали столь охотно. Однако конные лучники у последних были уже раньше, от гуннов, и они позволили нейтрализовать (или почти нейтрализовать) их аварский эквивалент, что и составляло здесь главное отличие: с аварами византийцы могли сойтись в бою на открытой местности, чего не могло быть с гуннами, если только последние не были в сильном численном меньшинстве и если погода не была слишком плохой.

К 557 г. авары достигли пролегавшей по Волге границы между степью к северу от Каспийского моря, где сейчас находится Казахстан, и Понтийской степью к северу от Чёрного моря. В 558 г. (или, возможно, чуть позже, в 560 г.) они направили посольство в Константинополь, прибегнув к помощи кавказских аланов, которые сообщили о них византийскому военачальнику где-то у пределов Лазики, то есть в нынешней западной Грузии. Когда Юстиниан был поставлен в известность, он вызвал делегацию авар в Константинополь. Менандр Протектор сообщает:

Далее Менандр пишет, что Юстиниан был тогда стар и дряхл, но тем не менее «он преодолел бы аваров и истребил бы их вконец», если не войной, то благоразумием, однако вскоре после этого он умер; заключает Менандр так: «Быв решительно не в силах справиться с аварами, он пошел другими путями». Так он и сделал, но лишь частично, поскольку, хотя кое-какие подарки, включая золото, он преподнёс, никакая «плодоносная земля» из рук в руки не перешла, и авары продолжали продвигаться на Запад. Проницательный наблюдатель и не такой любитель героических поз, как Приск, Менандр был, конечно, не прав, теоретизируя о том, что Юстиниан «преодолел бы аваров и истребил бы их вконец», если бы мог.

На этот момент в степном коридоре к западу от аваров были тюрки: утригуры и кутригуры[118], которые периодически угрожали византийским владениям в Крыму и вдоль черноморского побережья. Их возглавляли опасные славяне-анты, тогда как большая масса славян (склавинов) наседала на границу по Дунаю и просачивалась вплоть до центральной Греции. Авары действительно стали представлять собою значительную угрозу лишь поколение спустя, но в 558 или 560 г. решение рискнуть огромной армией и заранее согласиться на тяжкие потери для того, чтобы «вконец истребить» потенциального врага, который был скорее потенциальным союзником, полностью противоречило бы всем правилам византийского искусства управления государством. Ведь авары действительно атаковали, разгромили и подчинили утригуров, кутригуров, антов и многих славян. Когда авары в конце концов всё же напали на империю ок. 580 г., новый стиль ведения войны оправдал себя. При императоре Маврикии (582–602 гг.) поначалу были неудачи – скорее по вине оперативного командования, чем по тактическим причинам, – но византийские войска, ударную силу которых составляли конные лучники, успешно атаковали авар ок. 590 г.