Тринадцатое колено - Артур Кестлер

1

Как пишет Д. Синор (110), «во второй половине VIII в. хазарская империя достигла зенита славы». Речь идет о промежутке времени между обращением Булана в иудаизм и религиозной реформой при Обадии. Из этого не следует, что хазары были обязаны своим успехом иудейской религии. Дело обстояло, скорее, наоборот: они могли позволить себе стать иудеями, потому что были сильны в экономическом и в военном отношении.

Живым символом их могущества был император Лев Хазар, правивший в Византии в 775-780 гг., прозванный так по матери, хазарской принцессе Чичак, создательнице новой придворной моды. Как мы помним, ее замужество состоялось вскоре после крупной победы хазар над мусульманами в битве при Ардебиле, упомянутой в письме Иосифа и в других источниках. Как замечает Данлоп, «эти два события, скорее всего, не связаны одно с другим» (37; 177).

Однако в обстановке шпионажа и интриг, свойственных тому периоду, династические браки и помолвки могли представлять опасность. Они то и дело оказывались причинами или предлогами для войн. Начало этой тенденции положил еще Аттила, прежний владыка хазар. По преданию в 450 г. Аттила получил послание, а также обручальное кольцо от Гонории, сестры западно-римского императора Валентиниана III. Сия романтичная и одновременно властолюбивая особа умоляла вождя гуннов спасти ее от судьбы, лучше которой даже смерть, – насильственного брака с престарелым сенатором – и в подтверждение мольбы прислала кольцо. Аттила не замедлил объявить ее своей невестой и потребовать в качестве приданого половину Империи; Валентиниан отказался, и тогда Аттила вторгся в Галлию.

В хазарской истории отмечено несколько вариаций этой квазиархитипической истории. Мы помним, как разгневан был царь булгар насильственным увозом его дочери и что именно этот инцидент вынудил его обратиться к халифу с просьбой построить ему крепость – форпост для противостояния хазарам. Если верить арабским источникам, похожие инциденты (хоть и с другими подробностями) привели в конце VIII века, после продолжительного периода мира, к возникновению новых хазарско-мусульманских войн.

Ат-Табари пишет, что в 798 г.106 халиф приказал наместнику Армении укрепить границу с хазарами женитьбой на дочери кагана. Наместник этот происходил из могущественного рода Бармесидов (в памяти возникает принц из «Тысячи и одной ночи», пригласивший нищего на пир, где на столе красовались одни богатые крышки, а под ними было пусто...). Бармесид согласился, и к нему доставили хазарскую принцессу вместе со свитой и роскошной кавалькадой (см. I, 10). Однако она умерла при родах, новорожденный тоже не выжил; ее придворные, вернувшись в Хазарию, нашептали кагану, что ее отравили. Каган тут же вторгся в Армению и захватил (согласно двум арабским источникам) (37; 181) 50 тысяч пленных. Халифу пришлось выпустить из тюрем тысячи преступников и вооружить их, чтобы противостоять хазарскому нападению.

В арабских источниках можно прочесть по крайней мере еще об одном случае неудавшегося династического брака, за которым последовало вторжение хазар; вдобавок «Грузинская хроника» содержит мрачную историю, тоже достойную того, чтобы фигурировать в этом списке: о принцессе из царского рода, избежавшей яда, но все равно покончившей с собой, чтобы не оказаться на ложе у кагана. Подробности и даты здесь, как всегда, сомнительны ((80; 5; 416) (37; 42 прим.) (21; 408)), как и истинные причины военных кампаний. Однако настойчивое повторение в хрониках сюжета о принцессах в роли обменного товара и отравленных царицах свидетельствует, что эта тема сильно повлияла как на народное воображение, так и на политические события.

2

С начала IX века о хазарско-арабских войнах больше ничего не слышно. Видимо, несколько десятилетий хазары наслаждались миром – во всяком случае, хроники о них почти не упоминают, а в истории отсутствие новостей – очень отрадная новость. На южных границах страны установился мир, отношения с халифатом регулировались негласным пактом о ненападении, не говоря об отношениях с Византией – определенно дружественных.

Тем не менее, в середине этого относительно идиллического периода произошел зловещий эпизод, ставший предзнаменованием новых опасностей. Примерно в 833 г. хазарский каган и бек направили к императору Восточной Римской Империи Феофилу посольство с просьбой прислать опытных архитекторов и мастеров для строительства крепости в излучине Дона. Император с готовностью откликнулся на просьбу и направил в Черное море флот, который, миновав Азовское море, достиг устья Дона и той стратегической точки, где предстояло вырасти крепости. Так родился Саркел – знаменитая крепость и район бесценных археологических находок, давших ключи к хазарской истории (пока место раскопок не затопило Цимлянское водохранилище, связанное с каналом Волга-Дон). Константин Багрянородный, подробно описывающий это событие, указывает, что в тех местах не было камня, поэтому Саркел возвели из кирпича, обожженного в специально построенных печах. Он обходит молчанием тот любопытный факт (открытый советскими археологами, когда участок еще оставался доступным для раскопок), что в распоряжении строителей были также мраморные колонны византийского происхождения (датированные VI веком) и извлеченные, наверное, из каких-то византийских развалин. Показательный пример имперской бережливости! (13; 27 и далее)

Потенциальным противником, для отражения которого византийцы и хазары возводили свою внушительную крепость, были могущественные и внушающие страх новые фигуры на мировой сцене, которых на Западе звали викингами или скандинавами, а на Востоке – росами или русами107.

За два века до этого воинственные арабы взяли цивилизованный мир в гигантские клещи: левый фланг армады устремился через Пиренеи, правый через Кавказ. Теперь, в век викингов, история сотворила нечто вроде зеркального отражения давних процессов. Взрыв, двинувший мусульман в завоевательные походы, произошел на крайнем юге известного тогда мира, в Аравийской пустыне. Викинги устремились в свои набеги с крайнего Севера, из Скандинавии. Арабы продвигались на север по суше, скандинавы плыли на юг по морям и рекам. Арабы вели, по крайней мере так они полагали, Священную войну, а викинги занимались заурядным пиратством и грабежом, однако с точки зрения жертв одних и других результаты оказались примерно одинаковыми. Ни в том, ни в другом случае историкам никак не удается предоставить убедительные объяснения экономических, экологических или идеологических причин, буквально в мановение ока превративших спокойные на первый взгляд регионы – Аравию и Скандинавию – в вулканы бьющей через край жизненной энергии и бесстрашия. Силы обоих извержений хватило всего на два века, однако этого оказалось достаточно, чтобы навсегда оставить след в судьбах мира. Оба потока эволюционировали за отведенные им судьбой двухвековые отрезки от варварства и тяги все крушить к замечательным достижениям культуры.