Черная Луна - Дэвид Геммел

— Превосходная комната, — сказал Тарантио, вынимая из кошелька свой последний золотой. Он бросил монету хозяину таверны, и Кефрин добросовестно попробовал ее на зуб.

— С нее вам полагается девятнадцать серебряков, — сказал он. — Слуга принесет вам сдачу.

— Мыльня у вас есть? — спросил Тарантио.

— Угу. Я скажу, чтоб нагрели воду — это займет полчаса, не больше. Мыльня на первом этаже, дверь прямо за помостом, на котором играет музыкант.

Когда Кефрин ушел, Брун уселся на одну из кроватей.

— Ox, — сказал он, — правда же, она красавица? Тарантио бросил седельные сумки у дальней стены.

— Чудесная девушка, — согласился он. — Жаль только, что хромая.

— Как думаешь, она не решила, что я круглый болван?

— Что ж, — ответил Тарантио, — человека, который вдруг забыл собственное имя, трудно счесть гением. Впрочем, ей наверняка было приятно, что ты так ошеломлен ее красотой.

— Ты и правда так думаешь?

Тарантио промолчал. Стянув с себя куртку и сапоги, он вытянулся на второй кровати.

Брун тоже улегся, вспоминая восхитительную улыбку Ширы. Его тусклая, унылая жизнь вдруг наполнилась светом и смыслом.

В ста двадцати милях к северо-востоку, над отрогами самой высокой горы Великой Северной пустыни парил стервятник. Подхваченный токами теплого воздуха, он летел к югу, зорко высматривая в безлюдной пустыне малейшие признаки жизни. Потом развернулся и заскользил на запад. Стервятник не слышал глухого рокота, доносившегося с вершины горы, однако заметил, как задрожали, заворочались камни. Громадный валун вывернулся из гнезда и покатился по красно-бурому склону, увлекая за собой лавину мелких камешков и вздымая клубы ржавой пыли. Стервятник сложил крылья и опустился ниже.

Вершина горы раскололась, и в этой расселине стервятник увидел нечто небольшое, круглое и черное.

Это было последнее, что он видел в своей птичьей жизни.

Неистовый порыв ледяного ветра вырвался из расселины, безжалостно хлестнул стервятника, обдирая с него перья. Птица погибла мгновенно и, уже мертвая, камнем упала на землю.

На вершине горы тускло мерцала в солнечном свете черная жемчужина. Чары, облекавшие ее, слабели и блекли — и наконец разом опали, точно звенья разорванной цепи.

Под жарким дыханием солнца черная жемчужина распухла до размеров крупного валуна. Вокруг нее трещало голубое пламя, брызгая во все стороны ослепительными молниями.

В шестидесяти милях от этого места, с зеленых холмов к югу от пустыни следил за этим зрелищем юный пастушок по имени Горан. Ему и прежде доводилось видеть пустынные грозы, но такой — никогда. Небо не потемнело, а осталось чистым и ослепительно синим, а молнии били вверх с вершины горы, словно зубчатый бело-голубой венец. Мальчик забрался повыше и сел, чтобы пристальней приглядеться к этому необыкновенному зрелищу. Вокруг него, насколько хватало глаз, простиралась безжизненная каменистая пустыня.

Молнии все схлестывались в небе, но не было слышно грома, не пролилось ни капли дождя. Скоро вид слепящего венца надоел мальчику, и он хотел уже спуститься вниз, к своим овцам, когда с вершины дальней горы вдруг медленно поднялась в небо темная туча. Издалека она казалась не крупнее человеческой головы, но Горан подозревал, что на самом деле эта туча немыслимо огромна. Он пожалел, что рядом нет отца — пусть бы увидел все это и, быть может, объяснил бы, в чем дело. Туча все подымалась, росла, заполняя все небо, и тут Горан сообразил, что это скорее всего не туча: загадочная штука была идеально круглой, словно шар. Или луна. Черная луна — только в двадцать раз больше настоящей.

Никто в деревне этому не поверит, подумал Горан, и эта мысль его разозлила. Если он расскажет сельчанам о том, что видел, его, пожалуй, высмеют. Однако же если он промолчит, то никогда, наверное, не узнает, откуда взялось такое поразительное явление. Ему, в конце концов, всего тринадцать. Быть может, огромные черные луны видели в пустынях и раньше. Как ему увериться в этом, не рискнув стать всеобщим посмешищем?

Все эти мысли разом вымело из головы Горана, когда черная луна внезапно рухнула с небес, ударившись о вершину крохотной издалека горы — так огромный валун падает на муравейник, сокрушая в нем все живое. Гора, однако, устояла — а вот черная луна от удара точно взорвалась.

Горан в испуге вскочил. Сердце его трепыхалось где-то в пятках. Луна, только что казавшаяся такой твердой, незыблемой, прочной, обратилась вдруг в гигантскую волну в сотни футов вышиной, и волна эта с ревом неслась по пустыне, прямо к тому холму, на котором стоял мальчик. Горан так перепугался, что не мог тронуться с места и лишь оцепенело смотрел, как черная волна неумолимо приближается, накрывая бурые пустынные пики. Овцы, которые паслись на склоне холма, в панике бросились наутек — а Горан все стоял.

Черная волна между тем пожирала милю за милей, и мальчик заметил, что она становится все ниже, словно мелеет. С вершины холма уже можно было различить то, что открывалось по ту сторону черного вала. Там больше не было безжизненного камня и зыбкого пустынного марева — на их месте мягко зеленели луга и пастбища, между ними темнели леса и раскидистые рощи. И — что самое невероятное — когда черная волна подкатилась ближе, Горан увидел, как за нею встает диковинный город со множеством круглых черных куполов — словно вместе слепили тысячи лун.

Между тем волна все мелела, слабела и, наконец, подступив к самому подножию холма, на котором стоял Горан, бесследно растворилась в траве, где совсем недавно паслись его овцы.

Горан так и сел, беззвучно разинув рот. Пустыни больше не было. Повсюду, куда ни глянь, радовали глаз зеленые холмы и долины, справа по белым камням бежал, блистая на солнце, ручей и вливался в широкую реку, которая исчезала в недрах леса.

Оставив овец пастись на невесть откуда возникшем лугу, Горан что есть духу сбежал с холма и помчался по оленьей тропе. Сердце у него бешено колотилось, едва не выскакивая из груди. Преодолев высокий холм, который стоял прямо перед деревней, мальчик сбежал со склона на главную улицу и сразу увидел своего отца, крестьянина Бэрина — тот сидел на ступеньках кузни и обедал вместе со своим приятелем, кузнецом Иордисом.

Задыхаясь, Горан торопливо пересказал взрослым все увиденное. Вначале отец рассмеялся и, подавшись вперед, понюхал, не пахнет ли от сына хмельным.

— Что ж, по крайней мере вина ты не пил, — заключил он, потрепав Горана по голове.

— Может, он заснул, Бэрин, — предположил Иордис, — и ему все это приснилось.

— Вовсе нет, сударь! — горячо возразил мальчик. — Но если б даже я и спал — мне пришлось бы проснуться, чтобы прибежать сюда и рассказать вам обо всем. Я клянусь, что пустыня исчезла, а всего в пяти милях от наших холмов стоит какой-то город.

— День выдался скучный, — заметил Бэрин, — а прогулка нас хотя бы развлечет. Но смотри, Горан, если там нет никакого города, я сниму с себя пояс и как следует отхожу тебя по заднице! — Повернувшись к кузнецу, он спросил: