Восемь трупов под килем - Фридрих Незнанский

Она устремила на него глаза, в которых что-то зажглось и не погасло. С принятием спиртного повышается не только активность мозга. Она показывала всем своим видом, насколько интересен ей сидящий напротив человек. «Не имеете возможности удовлетворить мое тело, — говорили ее глаза, — так удовлетворите хотя бы мое любопытство».

— Речь не обо мне, Ирина Сергеевна, — Турецкий смутился. — Понимаю, оптимизм в наше время не в моде, но откуда такое неверие в возможности частного сыщика? Вы считаете, что милиция справится лучше? Вам нужны огласка, пересуды, несомненные неприятности у мужа, вытекающие из инцидента?

Эмоции, изменившие лицо, доходчиво сообщали, что именно этого Ирина Сергеевна и хочет. Но он гнул свою линию:

— Не хотелось бы быть уличенным в бахвальстве, но за годы карьеры в Генеральной прокуратуре ваш покорный слуга справился со множеством дел, которые считались нераскрываемыми в принципе. Не верите, спросите у Феликса. А с той благословенной поры, как я ушел из прокуратуры и посвятил остаток жизни частному сыску, квалификацию не утерял, о чем говорит внушительный список раскрытых преступлений…

Он не хвастался, он просто проверял реакцию. Ирина Сергеевна сделала нетерпеливый жест.

— Вы делаете все возможное для популяризации своей персоны? Это не вы, случайно, создали небо, землю и все сущее?

— Нет, — засмеялся Турецкий, — когда создавалось все сущее, я был страшно занят по основной специальности. Кстати, должен вам сказать, что расследование продвигается успешно и скоро настанет время делать первые выводы.

Она беспокойно повела плечами.

— Давайте к делу, — предложил Турецкий. — Ведь вы не просто так ко мне подошли? Вам хочется поговорить. Вас что-то беспокоит. Станете возражать — не поверю.

Она усердно кусала губы. Решительности этой дамочке явно не хватало.

— Боюсь, то, что меня беспокоит, не имеет отношения к смерти Николая…

— Вам решать, — пожал плечами Турецкий, — Захотите поговорить, всегда к вашим услугам.

Пришлось задавать привычные до омерзения вопросы. Ирина Сергеевна отвечала, делая огромные паузы и обдумывая каждое слово. Да, возможно, отношения с супругом на данном этапе жизни дали трещину. Но она не взывает к небесам и надеется, что все образуется (врет, заключил Турецкий). К смерти Николая она имеет такое же отношение, как к строительству Олимпийской деревни, всегда очень тепло относилась к этому мальчику и завидовала Ольге Андреевне, что у нее растет такой достойный во всех отношениях сын. Она уточнила — это не дань покойному, Николай, как ни крути, был положительный герой. Сам всего добился — он не из тех, кто родился с золотой ложечкой во рту. И Игорь Максимович хорошо к нему относился, даром, что ли, предложил работу в одной из своих структур? Да еще такую работу, с которой легко забраться на вторую ступень карьеры… Она не заметила вчера ничего подозрительного. Все как обычно: яхта, гости, треп ни о чем. Она не всматривалась в их лица, не вслушивалась в интонацию голосов, она плохо себя чувствовала. Больная голова, общая слабость. Да еще эта качка, которая не всегда благотворно сказывается на организме… Они с Голицыным сидели в кают-компании, пока не разошлись гости. Игорь Максимович хлопнул рюмашку, сладко потянулся, пошутил, что, наконец-то, он оказался в таком месте, где нет злобных банкиров и представителей алчного государства, и отправился спать. Предложил Ирине Сергеевне поступить так же, причем предоставил великодушный выбор: либо в своей каюте, либо в его каюте. Она сказала, что болит голова, и поэтому в его каюте она сегодня не появится. Голицын пожал плечами и удалился. Ирина Сергеевна тоже хлопнула рюмашку, пошла к себе. Никого не встретила, кроме Герды, гремящей на кухне. В коридоре был Салим — он видел, как она отправилась спать. Не вставала ли она ночью? О, боже, зачем? Даже если и вставала, то зачем выходить из каюты? Ей и там хорошо — замки заперты, не дует, имеется все необходимое для автономного плавания, включая систему DVD и маленькую бутылочку мартини. Настаивает ли она на том, что ночью никуда не выходила из каюты? Разумеется, настаивает и очень даже решительно. Зачем ей вставать и куда-то переться в такую тьму? Лунатизмом не страдает, в кают-компании ничего не забыла…

Турецкий не стал настаивать, чтобы не подставлять Герду. Но она, кажется, что-то почуяла, насторожилась, стала тщательнее подбирать слова. И на следующее утро она не сталкивалась ни с чем аномальным. Проснулась, узрела облака на небе, расстроилась. Невероятность осадков будет небольшой, — кажется, так говорят в подобных случаях? Нужно рассказывать, как она принимала душ? Хорошо, она не будет рассказывать. Абсолютно нечего подозрительного, если не считать появления незнакомца из страны ночных кошмаров. Часто ли ее преследуют ночные кошмары? — О, нет, это просто расхожая фраза. У нее все отлично — любимый муж, любимое безделье. И в поведении гостей сегодня утром не было ничего анормального. Может, просто не обратила внимания? Зато когда пришелец из кошмаров заикнулся о трупе в каюте, она почему-то сразу поверила, она помнит, как ее пронзил махровый ужас, как она прилипла к месту, несколько мгновений не могла продохнуть. Мысли вертелись в голове, запинались друг о друга. Едва схлынул ужас, первой мыслью было — бедная Ольга Андреевна! А та чуть в обморок не хлопнулась. Стала серой, перестала дышать, черные очки сползли на нос, глаза закатились… Ирина Сергеевна бросилась к ней, а потом подбежали остальные, стали хлопотать, что-то говорить, кричать о возможной ошибке. Потом ей было очень плохо. Она сидела в каюте в обнимку с унитазом, пила много жидкости, не содержащей алкоголя. Позднее Игорь Максимович сыграл общий сбор, на котором было объявлено о принятии единоличного решения ввести на яхте «карантин». Дескать, мы посовещались, и я решил. И ему плевать, что об этом подумают остальные. Фридрих Великий, блин, — не сдержалась Ирина Сергеевна, невольно впечатав еще одно клеймо в образ Голицына: мы с моим народом, мол, пришли к соглашению — они будут говорить, что пожелают, а я буду делать, что пожелаю. Собственно, из каюты с тех пор она почти не выходила. За стенкой завозился Игорь Максимович, что-то бросил Салиму, звякнуло стекло, он сыто срыгнул после принятой дозы. Настала тишина, раздался храп, и она рискнула покинуть свое убежище.

— Не все ладно в вашем королевстве, — сделал правильное заключение Турецкий и допил свою «отвертку». — Хотите еще, Ирина Сергеевна?

— Нет, спасибо, — она мотнула головой, — не такая уж я алкоголичка, как может показаться. А вы пейте, не стесняйтесь, мой муж не обеднеет.

— Не стоит, для начала достаточно, — самочувствие улучшилось, но не стоило это дело усугублять. Он пружинисто поднялся. — Вам нечего добавить к сказанному?

— Ну, не знаю… — она растерялась. — Вы уже уходите?

— Спешу, — он театрально развел руками. — Ваш муж подбросил работенку, не терпящую проволочек. Не хотелось бы оказаться на рее. Он ведь крут у вас, не так ли?

— Подождите, — она остановила его, когда он собирался шагнуть на палубу. Он встал, он давно ждал этого момента.

— В чем дело, Ирина Сергеевна? Забыли о чем-то важном? Простите, но мне действительно пора…