Проклятье для дракона - Валентина Гордова

Но он не стал читать мне нотаций, не стал одаривать удивленным или неодобрительным взглядом, не стал вообще никак показывать своего неодобрения. Он просто ответил:

— Остар Эжен. А настоящее имя матери — Илейна.

Для меня она всегда была Еленой, но… Илейна звучало очень красиво, нежно, светло. Как раз для неё. Ей это имя очень подходит.

— Хорошо. А какой сейчас год?

— Сейчас сто девяносто восьмой день три тысячи восемьсот шестьдесят четвёртого года, — и даже не запнулся ни разу!

Ну, теперь понятно удивление его братьев, вызванное моим ответом про две тысячи восемнадцатый. Бедняжки, испугались, наверно. Да и поделом им! Тот невинный человек тоже наверняка сильно испугался! И… и второй, которого они собирались убить.

— Ты побледнела, — заметил император. Какой он замечательный-то, а! — Что не так?

— Это почти на две тысячи лет больше, чем там, — я неопределенно мотнула головой, имея ввиду тот мир, другой, нормальный.

Какими бы не были путанными эти объяснения, Андор понял. Он успокаивающе мне улыбнулся, осторожно погладил пальцем мою ладонь.

— Ещё что-нибудь узнать хочешь?

Хочу, вот только что именно? Так сразу ни один вопрос больше в голову не пришёл. Моё молчание восприняли самым удивительным образом:

— Понимаю тебя. Если тебе действительно хочется, я принесу учебники истории.

Вместо всяких слов, я лишь благодарно ему улыбнулась, закинув голову и посмотрев снизу вверх. А в ответ получила такую же тёплую улыбку, осторожный поцелуй в макушку, а потом, замерев на миг, лорд Ракердон нехотя меня отпустил и отступил на шаг в сторону.

— Пришли? — догадалась я с лёгкой грустью.

— Не грусти, — он вновь щелкнул меня по носу, заставив улыбнуться и чуть сморщиться, — это быстро. Вначале завтрак, затем пленер на свежем воздухе, а дальше вы вольны заниматься своими делами до самого обеда.

— Что ещё за пленер? — мне это почему-то совсем не понравилось.

— Ничего сложного, — заверил император с тёплой улыбкой, плещущейся даже в его удивительных глазах, — это просто красиво завуалированное название конкурса лучшего рисунка.

— Я не умею рисовать, — скривившись, призналась я, — и я не буду портить ауру этого удивительного места своей мазнёй.

— Я же порчу, — рассмеялся дракон, — и я всё равно женюсь на тебе, не обращая внимания на все твои недостатки.

Это звучало так!.. Ну прямо так, что у меня слов не было. Удивительно, искренне, правдиво. Все мужчины должны говорить так своим девушкам.

— Учти, — едва сдерживая смех, ткнула я в него указательным пальцем, — ты сам это сказал, я тебя за язык не тянула.

Андор в ответ только лишь беззаботно рассмеялся, легонько поцеловал меня в щеку и, натянув на себя маску величественности, первой пропустил меня через светлые двери в трапезную, где за длинным прямоугольным столом уже ожидали нашего появления все остальные девятнадцать участниц.

Всё прошло… в общем, хорошо, что прошло. Завтрак был невероятно скучным, все просто сидели, а ели только мы с императором. Причём на него смотрели с умилением и присущим почти всем страхом, а на меня с неодобрением, едва ли головой не качая. А что мне, голодать что ли, производя впечатление Дюймовочки, которой зёрнышка на неделю хватало? Если у всех этих особ ума не хватало на нормальный завтрак, то я не собиралась уподобляться им. Кстати, было вкусно.

А потом началось настоящее веселье, когда двадцать разодетых в платья дамочек вывалилось на синюю опушку сада, где их уже поджидали мольберты с красками.

«Рисуйте!»- щедро разрешили нам и оставили одних. Это была первая и самая главная ошибка императора — оставлять недружелюбных леди наедине.

Второй его ошибкой была идея организовать всё вот это, ну а третьей — доверить нам краски. Нет-нет, не подумайте, все начиналось хорошо и даже миролюбиво, мы все честно полюбовались красотой сада, попытались что-то там изобразить на листках и даже выяснили, что из нас совершенно никто не умеет рисовать.

Зато нашлись креативные.

Одна девушка, единственная рыжеволосая здесь, просто сняла холст, вооружилась простым карандашом и, усевшись прямо на синюю травку, начала разрисовывать его сплошь разными узорами.

Ещё одна девушка смешала вместе кучу цветов и стала покрывать полотно неоднородной переливающейся краской розово-голубых оттенков.

Обладательница двух длинных тёмных кос просто ушла, а когда вернулась с несколькими разными листочками в руках, приложила их к холсту и покрыла сверху краской, отпечатав их силуэты. Вышло очень здорово, вот только на неё все странно косились, да и сама она то и дело оглядывалась по сторонам, а когда закончила, вытянула руку вперёд и испачканные краской листья сгорели без следа.

Остальные упорно продолжали пытаться перерисовывать элементы природы. Я тоже была в их числе, но очень скоро мне это надоело. И тогда Яра Кривильская решила поиграть в постмодерниста. Яркие линии соединялись в непонятные узоры, иногда превращались в геометрические фигуры, редко находили глаза и рты, затемняли и засветляли свои оттенки. Выходило странно, но… главное, что вообще что-то выходило.

А потом что-то пошло не так. И началось это, как ни странно, не с меня. Просто одна из девушек на эмоциях махнула кистью. Тёмная краска с неё разлетелась маленькими капельками и попала на платья и даже лица двух стоящих рядом леди.

— Ах ты! — закричали они в ужасе, замерев на миг.

Про свои картины все тут же забыли, повернувшись на крики, впервые прозвучавшие за последние несколько часов молчания.

А пострадавшие леди, обозлившись, не придумали ничего умнее, кроме как взять собственные кисти, показательно помакнуть их в краску и!..

Когда несколько минут спустя на крики прибежали охранники… в общем, им тоже досталось. И красками, и кисточками, а одному даже холстом.

А потом было ещё веселее — мне так точно.

В саду появился император. Этакое воплощение собранности, серьёзности и превосходства. Его чуть вздёрнутая вопросительно бровь только лишь добавляла всем нам ощущения стыда. Вот так мы и уходили — друг за другом, с пунцовыми от стыда лицами, опущенными головами и заляпанные краской.

На обеде, что состоялся через час, тоже все сидели тихо, опять ничего не ели, но, в отличие от завтрака, на императора все старательно не смотрели. А он наоборот, обводил всех нас насмешливым взглядом, тонко улыбаясь.

Когда с подобием обеда было покончено, нас, ко всеобщему облегчению, отпустили на вольные хлеба… в смысле, дали час отдыха, сообщив, что через озвученное время будут ожидать в каком-то там Серебряном зале. Я, честно, не поняла, что это, но решила разобраться со всем потом, а пока что потопала в свою комнату, где закрыла дверь и с чистой совестью завалилась прямо среди гостиной на прохладненький пол.