Стремянка в небо - Татьяна Трунова

– Вот еще, разрешение. Зачем мужику разрешение? А вдруг война?

– Угу, угу. Ты еще признайся, что у тебя на огороде пулемет закопан.

– Ты откуда знаешь?

Арменыч опешил:

– Неужто угадал?

– Ну. Дед Семен с Гражданской приволок. Хорошая машинка, рабочая. Но только тсс!

– Ладно. Ты не говорил, я не слышал. Тут пулемет не спасет, тут умом работать надо! Мы – разведка, умная, хитрая и всеведающая, а в качестве грубой силы пусть выступает Специальный отдел.

– Давай хотя бы Марсика захватим, – попросил парень. Он считал, что дыма без огня не бывает и дурная слава на пустом месте не образуется. С собакой он чувствовал себя гораздо увереннее. Пес и предупредит, и защитит, если что. Хотя с нечистой силой ничего нельзя сказать наверняка.

Марс как будто чувствовал, что в нем нуждаются, он уже крутился у ног хозяина, преданно заглядывая тому в глаза.

– Куда ж мы без него, – проворчал Арменыч. – Ты потихоньку выдвигайся, а я сейчас сигареты из сумки вытащу и догоню. Только потише идите, ладно? Не привлекайте внимания.

Удивительно, но Маратов дом с его дурной репутацией находился не где-нибудь на отшибе, а почти в середине деревни. С каждым годом он ветшал все больше и больше, постепенно превращаясь в развалины. Однако до полного разрушения ему еще было далеко.

Когда-то, всего пятьдесят лет назад – ничтожный срок для деревенского дома, – он выглядел по-другому. Построенный для большой семьи, дом сиял зеленой масляной краской. Кружево наличников, послание языческой Руси, радовало взгляд прохожих сложностью узоров. А балкончик! Пузатый балкончик, куда выходил просторный чердак, выглядел не по-деревенски роскошно. Он превращал одноэтажное строение в двухэтажное. По летнему времени за его ограждением пыхтел самовар. В нем горело, отражалось солнце, и сам он смотрелся маленьким солнцем, собиравшим вокруг себя членов семейства.

Время шло. Многочисленное старое поколение повымирало, молодое же обзаводиться детьми не торопилось.

Кто-то спился, кого-то приманили другие места. И как-то вдруг оказалось, что в огромном доме остались только два человека: дед Марат и его сын Виктор. У золотого самовара никто больше не собирался, он покрылся пылью, найдя вечное упокоение в кладовке.

Виктор пил и пил, как полковая лошадь воду. «До усрачки», – выразилась бы мать деда Марата, если бы дожила до этого позорища. Нужно ли говорить, что в короткое время Виктор допился до смерти, оставив отца одного на всем белом свете. Банальная история. Таких историй происходит тысячи и тысячи. Заканчиваются они тоже одинаково: после смерти последнего владельца, словно тараканы из углов, налетают наследники, которым старики при жизни особо не нужны, зато нужен земельный участок с домом. Здесь получилось так, да не так.

Старый Марат по сыну очень скучал и умер спустя десять месяцев после его смерти: не выдержало сердце. Предвкушающие получение документа на право собственности наследники старика похоронили достойно. Они не были классическими негодяями, да и просто негодяями тоже не были. Просто для Марата дом и семья являлись единым целым, а для наследников дом – всего лишь недвижимость в деревне. И почему нет? Грустное, но естественное превращение. Однако Марат все равно обиделся (если честно, он и при жизни легким характером не отличался), потому что стал ходить после смерти. В буквальном смысле этого слова. Он скрипел половицами, хлопал дверьми, бил посуду. Особо впечатлительные жильцы дома утверждали, что по вечерам на кухне кто-то бурчит. И это не холодильник, поскольку членораздельно холодильник бурчать не умеет и к тому же не наливает из невидимой бутылки невидимую водку в невидимый лафитник.

Визиты священника не помогли. Старый Марат на недельку стихал, а затем начинал изводить родственников с новой силой. Он являлся им в ночной темноте, а в его бурчании уже различались слова «ну, вздрогнули». Что удивительно, при жизни старик Марат к спиртному относился резко отрицательно. Деревенские злорадствовали, считая, что наследники страдают за дело. Неужели так трудно было хотя бы изредка навещать старика?

Таким образом, дом опустел окончательно. Он быстро ветшал. Уже через пару лет крепкое строение уродливо перекосило, оно подалось назад, словно не имея больше возможности стоять прямо. Пузатый балкончик валялся на земле, окна слепо и мертво смотрели на улицу и в заросший крапивой двор. Появлялся ли там дед Марат, оставалось неизвестным, ибо с тех пор дом приобрел славу места, куда без особой нужды лучше не соваться.

В рассветной мгле Маратов дом выглядел… как дом. Солидный, почтенный дом, при взгляде на который в голову приходят мысли о зажиточности его владельца. Казалось, он говорит: «Ну что вы? Какие призраки! Выдумаете тоже!» Петя ему не верил, он шел через двор, настороженно вслушиваясь в вязкую тишину. Марс посматривал на него с удивлением. Пес чувствовал себя вполне комфортно и тревоги хозяина не понимал. В какой-то момент ему надоело крутиться подле людей, и он, возбужденно махая хвостом, ринулся в заросли неведомых сорняков с ломкими стеблями и желтыми колокольцами поздних цветов.

– Чего это он? – как-то неожиданно громко поинтересовался Арменыч. Петя даже вздрогнул.

– Мышкует, – пояснил парень. Страх его начал отступать. Этому немало способствовало беспечное поведение Марса и Шотика Арменовича. Он словно наваждение с себя сбросил. – У тебя перочинный ножик есть? Я свой не захватил.

– Тебе зачем? – Арменыч начал копаться в карманах брюк.

– А как ты замок вскрывать собрался? Пальцем?

– Блин, – хлопнул старик по лбу, – не подумал.

– Да ладно, не ищи, что-нибудь придумаем. Щас железячку найдем или вон проволоку.

– Не, нашел. – Арменыч продемонстрировал слегка покоцанный зелингеровский нож.

– Хорошая штука, – с завистью причмокнул Петя.

– Не намекай, не подарю.

Петя обиделся:

– Я и не намекаю. А если у вас в Грузии какие-то заморочки по этому поводу, то я здесь ни при чем.

– Может, в окно залезем? – заискивающе предложил старик.

Петя молча ковырялся в замке. Тот немного посопротивлялся, потом клацнул, открывая вход в темное нутро сеней.

– Эх, фонарик бы, – бормотнул Арменыч.

– Что бы ты без меня делал! – Петя вынул из кармана фонарик.

– Пропал бы, – охотно согласился старик.

По скрипучим ступеням поднялись в горницу. Она встретила их запахом пыли, кисловатого стариковского духа и почему-то воска.

– У меня ощущение, что сейчас дед Марат выйдет, улыбнется так радушно и спросит «Чай будете?», – вполголоса пожаловался Петя Арменычу.

– Да ну, воображение у тебя разыгралось, – успокоил его тот.

В дальней комнате что-то издевательски зашуршало. Петя вздрогнул.