Звёздочка моя новогодняя - Маргарита Южина

– Нет, они теплые, – фыркнула в рукавичку Татьяна.

Такая забота, будто о маленькой девочке, очень умиляла.

Они пришли к маленькому, сгорбленному домику, Веткин постучался, и к ним вышла такая же старушка, маленькая и сгорбленная.

– Бабушка, а мы к вам, здравствуйте, – поздоровался Веткин.

– Вижу, милок, вижу… Так заходите, не дело на пороге-то торчать, – ответила старушка, окинув их цепким взглядом.

Они прошли в дом. В нос сразу же шибанул аромат каких-то трав, цветов, еще чего-то сладкого…

– Ты, милок, здесь посиди, – усадила его возле печки старушка. – А ты, матушка, со мной пойдем.

Татьяна оробела, но последовала за старушкой.

Маленькая, почти со шкаф, темная комната. Почему, интересно, здесь так темно? На улице-то еще светло.

– Глаза у меня больные, не могу на яркое солнышко глядеть, вот и пасмурно у меня здесь, – лопотала себе под нос старушка. – А ты присаживайся. Вон стул. Чего пришла? Судьбу свою хочешь узнать?

Знахарка пронзила посетительницу острым взглядом совсем не больных глаз. Татьяне стало чуточку не по себе. Но когда пятнистая кошка прыгнула к ней на колени, страх отпустил.

– Ух ты, какая красавица! – улыбнулась Татьяна. – Прямо царевна, хвост-то какой пушистый!

– Кыш, – согнала с колен кошку старушка. Потом снова посмотрела на Татьяну и качнула головой. – Не буду я тебе ничего говорить. Потому как… негоже ребенку про судьбу матери слушать. Ступай.

Татьяна поднялась, ничего не понимая.

– А почему вы мне ничего не скажете? У меня что-то страшное, да? – перепугалась она.

– Чего ж страшного? Я ж сказала, ребеночек в тебе. Зачем ему про твою судьбу знать?

– Во мне? Ребеночек? – не поверила Татьяна. – То есть я беременная? Не может быть!

– Отчего ж не может? Ты хотела, вот он и появился. Мальчик будет.

Татьяна хотела было обрадоваться, но разум заставлял сомневаться. Откуда старушка может знать про какую-то беременность? Ни анализов никаких не взяла, ни УЗИ не сделала…

– А к чему мне твоя моча, прости, господи, чай не уборная здесь, – словно читая ее мысли, отвечала старушка. – По тебе ж и так все видно. Шесть недель у тебя. Вон и фигурка ужо поплыла. И губы…

Татьяна бешено принялась считать недели… Как раз шесть недель назад у нее был день рождения, и Эдмунд решил подарить ей драгоценный подарок – себя. Хм, неужели в самом деле – ребенок?

– Говорю ж тебе – мальчик у вас будет… Серафимом назови, больно мне имечко нравится.

Нет. Какой Серафим? Татьяна себя великолепно чувствует, никакой тебе тошноты, и голова совсем не болит, не кружится, а у беременных всегда чего-то болит.

– Да ничего не болит у нормальных беременных, – прошамкала бабуся. – Чего им болеть-то? Чай не болезнь это – ребеночка вынашивать, а дар господний.

Татьяна вздрогнула. Бабка мысли, что ль, читает?

– А что – я это вслух подумала? – спросила она.

– Да нет, вроде губами-то не шлепала, – покачала головой старушка. – А по лицу-то все твои думки видать.

– А-а, понятно, – улыбнулась Татьяна. – А-а…

– А аптека у нас сегодня закрыта, – уже не смотрела на нее колдунья. – Приедешь, сбегаешь к врачу. А сейчас поберегись, чай не одна уж, скакать да деревья на себе таскать.

Татьяна фыркнула – даже про елку бабке было известно.

– Иди уже, зови своего артиста великого, – махнула рукой бабка.

Татьяна не удержалась:

– А откуда вы знаете, что он артист?

– Эко чудо! – усмехнулась старушка. – Дык дед-то Плутон уж всех оповестил, что артисты приехали.

Татьяна выскочила за дверь и кивнула Игорю:

– Иди, тебя просят.

Веткин взволнованно одернул пуловер, глубоко вздохнул и шагнул через порог.

Сказать, что Татьяна была счастлива – ничего не сказать. Она будто всю жизнь стояла у двери, в темном, затхлом коридоре, и тут вдруг распахнули дверь, и перед ней открылась огромная, летняя поляна, залитая солнцем! С целым ковром солнечных одуванчиков, стрекозами, бабочками, птицами, журчаньем ручейка где-то в траве! И эта поляна звала, грела, наполняла огромным, простым счастьем…

Татьяна и не заметила, как пролетело время, и из комнаты выскочил красный, как рак, Веткин.

– Все, Тань, идем, – потянул ее за руку Игорь.

– А заплатить? – спросила Татьяна.

– Она денег не берет, – улыбнулся Игорь. – Сказала, чтобы мы помогли тому, кто в нас нуждается.

– Понятно… – думая о своем, улыбалась Татьяна.

Обратно они шли куда медленнее. Потом и вовсе Игорь остановился и потянул ее за руку.

– Тань, – посмотрел он ей прямо в глаза. – Таня, а почему ты не спросишь, что мне сказала эта бабуся?

Татьяна усмехнулась, послушно склонила голову набок и спросила:

– И что же тебе сказала бабуся?

Веткин шутливо выставил одну ногу вперед, задрал голову и изрек:

– Вот, Татьяна Олеговна, запомните этот драгоценный кадр. Вы стоите рядом с великим режиссером. Правда, пока еще не признанным. – Тут же он схватил ее и закружил, как мог, на узкой тропке. – Танька-а-а! Я все же стану великим, и ты тогда выйдешь за меня замуж!

Татьяна осторожно высвободилась.

– Только сначала все же стань этим… великим, – подмигнула она ему.

– Да, – закручинился он, как-то не слишком серьезно. – Но мне надо будет уехать. После выступлений. Я прямо не знаю, как я без тебя смогу…

По его сияющему лицу Татьяна видела, что сможет он без нее великолепно. Веткин уже сейчас жил своими будущими свершениями и фантазиями. И это здорово! Мужчине в его возрасте нужно мечтать и достигать своей мечты.

– Ты без меня будешь сильно тосковать, я знаю, – смешно сморщила она носик.

– А ты? Что тебе сказали? – с интересом спросил он.

– А мне сказали… что у меня будет просто все отлично! Все-все! И что один знакомый режиссер будет снимать меня в своих фильмах.

– Нет, правда? – снова загорелся Веткин.

– Конечно! Разве ты не будешь приглашать меня на хорошие роли? – лукаво спрашивала она у него.

Так они и дошли до клуба, в счастливых разговорах о своих мечтах.

– Все, Игорь, а сейчас мне надо отдохнуть и подготовиться к новогодней ночи. А тебе надо еще и собраться, – отправила она его, думая о своем.

– Все понял, бегу, – махнул ей Веткин и унесся в свою комнату.

Татьяна вошла к себе и даже не сразу заметила, что муж сидит возле стола с самым разобиженным видом, а перед ним блестит чистейшая тарелка. Эдмунд ждал, когда ему подадут кашу. Татьяна же застелила раскладушку своей простыней, взбила подушку, поставила телефон на будильник и собралась прилечь.