Ненужные - Александр Варго

А еще девочка уловила бешенство. Осязаемо-неистовое, тупое, остервенелое бешенство из-за того, что этим двоим попытались помешать зайти внутрь, оно буквально сочилось липким гноем из пор несвежей кожи пьяных мужчин, отравляя своим ядом все живое вокруг.

– Ты че, курва? – цедя слова, словно горячий воск, спросил Сапог. Спотыкаясь, он пошел прямо к Марине, вытянув руку с растопыренными пальцами, как если бы хотел взять девочку всю целиком, будто яблоко.

– Сюда. Сюда, я сказал! – гаркнул он, неуклюже пытаясь схватить ее за волосы.

Марина, бледная как мел, пригнула голову, уклоняясь от грязных пальцев. Подавшись вперед, она резко ткнула куда-то гвоздем, попав во что-то мягкое.

Уголовник взвыл от боли, отступив. Подняв левую руку на свет, льющийся от тусклой лампочки, он с изумлением таращился на красное пятнышко, расползающееся на старом свитере. Затем его взгляд переместился на подрагивающую худенькую руку девочки, которая все еще сжимала гвоздь.

– Сука, – хрипло выругался Сапог. – На кого культю подняла?!

– Она кусается, – хихикнул Леха. – Дикая кошечка!

Он развернулся к Саше. Выпучил глаза и, растянув указательными пальцами кончики рта, Леха вывалил наружу влажный язык, покрытый мутно-рыжеватым налетом.

Плач Саши перешел в истошный крик.

– Нет, – замотала головой Марина, но крепкая рука Сапога схватила ее за капюшон, рванув к себе. Гвоздь выпал из пальцев, и Марина вскрикнула. Сапог ухмыльнулся, стиснув ее плечо, и глаза девочки наполнились слезами. Даже через пуховик узловато-мозолистые пальцы с такой силой сдавливали кости и плоть, что она едва не теряла сознание от рвущей боли.

– Бу-бу-бу! – заворчал Леха, медленно шаркая к Саше. – Большой медведь сейчас заберет плохую девочку!

– Уйдите! – взвизгнула Марина и тут же рухнула на пол, сраженная размашисто-жесткой пощечиной Сапога.

Уголовник поднял гвоздь, удивленно цокнув языком.

Леха, попеременно рыча, хрюкая и кудахтая, ковылял к Саше. Девочка отползла к стенке, глядя на мужчину расширенными от беспредельного ужаса глазами. Страх настолько ее парализовал, что она даже перестала кричать, лишь прерывисто дышала, как загипнотизированная, глядя на приближающегося мужчину. Ослика она выставила вперед, зажмурившись. Семилетний ребенок, привыкший и полюбивший плюшевую игрушку, подсознательно надеялся на то, что она поможет даже в такую трудную минуту…

Марина подняла голову.

– Нет, – прошептала она. – Не троньте ее!

Сапог с легкостью поднял ее в воздух, словно она была куклой. Марина вяло отбрыкивалась, но он сжал ее с такой силой, что у девочки перехватило дыхание, и она закашлялась.

Леха встал на четвереньки перед оцепеневший Сашей и зарычал. Качнувшись, девочка завалилась на матрас, ее глаза закрылись.

– Мелкую не трогать, – хрипло приказал Сапог. Он опустил голову, с жадностью понюхав волосы Марины, затем стрельнул злым взором в Леху:

– И хватит ее пугать, придурок. Возьми ее с собой и жди меня внизу.

Недовольно фыркнув, Леха поднял Сашу и, перекинув на плечо, как набитый тряпками тюк, двинулся к выходу. Уши ослика плавно болтались в такт ходьбы – малышка продолжала сжимать Тима даже после потери сознания.

Оставшись с Мариной вдвоем, Сапог опустил брыкающуюся девочку на матрас. Затем сорвал с нее пуховик.

– Рыпнешься – кожу сниму, – тихо пообещал он, и Марина умолкла, тяжело дыша.

– Отпустите нас, – взмолилась она, видя, как Сапог стаскивает с себя свитер. – Мы… мы ведь вам ничего не сделали!

Сапог не ответил, лишь провел языком по губам. Глаза его затуманились, дыхание участилось. Он окинул мутным взором пространство комнатки, выдохнул облачко пара. Затем уставился на съежившуюся девочку.

– Леха! – заорал он, не сводя глаз с крошечных бугорков, выпячивающихся через ее серую водолазку.

– Че надо? – раздался голос его приятеля.

– Одеяло и обогреватель, быстро!

Отдав указание, Сапог сел, ласково погладив коленку пленницы:

– Будешь вести хорошо, я буду добр к тебе.

Громко топая ботинками, в каморку ввалился Леха.

– Ты похожа на Эллу. Я в нее был влюблен в школе, – шепотом проговорил Сапог, пока Леха, кряхтя, подключал обогреватель к розетке. – Любовь-морковь и все дела. Слыхала про такое?

Вскоре он ушел, и Сапог начал торопливо расстегивать ремень.

– Пожалуйста, – чуть слышно промолвила Марина. От боли в результате удара кружилась голова, немного подташнивало. – Пожалуйста… скажите ему… не трогайте ее… не трогайте сестру! делайте это со мной…

– Конечно, конечно, – проквакал Сапог, прыгая на одной ноге и пытаясь стянуть с себя грязные джинсы. – Конечно, дорогуша…

Когда он плюхнулся на матрас, пьяно засмеявшись, она зарыдала.

* * *

Разлепив глаза, Данилыч долго не мог сообразить, почему его окружает такая пронизывающе-ледяная тьма. Невыносимо трещала голова, казалось, в черепную коробку запустили голодных раков, которые, тихо шурша жестким хитином и шевеля усиками, медленно пожирали его утомленный мозг, отщипывая клешнями кусочек за кусочком.

«Нина».

Мысль возникла ниоткуда, словно молния рассекла внезапно почерневшее небо. Данилыч сел, осовело таращась по сторонам.

Его сын, Леонид… Бочка…

Пожилой мужчина резко дернулся, как если бы коснулся оголенного провода.

– Нет, – пробормотал он, с трудом поднимаясь. – Нет! Это все не по-настоящему!

Теперь он вспомнил все.

«Забирай ее. Наконец-то вы вместе».

Слова собственного сына, в исступлении размахивающего мертвой головой Нины, были похожи на толченое стекло, которое вместе с кипящим маслом вливали ему в уши.

«Жри свою шлюху…»

Данилыч поднял вверх руку, отыскивая лампочку в потолке. Наконец его заскорузлые пальцы наткнулись на замотанный изолентой провод с патроном. От самой лампочки остались жалкие огрызки. Видать, Леонид специально разбил, чтобы оставить его в темноте…

«Никакой он мне не Леонид и не сын, – с холодной яростью подумал Данилыч. – Он Сапог. Грязный, вонючий, дырявый Сапог. И я задушу тебя своими руками, мразь».

Пошарив по карманам, в штанах он обнаружил мобильник. Фонарик на телефоне давно не работал, и Данилычу пришлось довольствоваться блеклым мерцанием экрана допотопного «Сименса».

Добравшись до ступенек, он толкнул дверь и не особенно удивился, когда она не поддалась. Снаружи тихо лязгнул замок, и Данилыч угрюмо кивнул – он и так уже понял, что заперт.

Заперт в подвале вместе с отрубленной головой.

Только чьей?!