Тени над Даирнасом - Татьяна Бердникова

Лорд недовольно поморщился и неожиданно опустил руки. На лицо его набежало выражение беспредельной усталости.

— Зачем ты пришел ко мне сейчас, Себастьян? Ты прямо обвинил меня в предательстве, ты уговорил дядю отправить меня сюда, в темницу, в тот самый миг, когда мое присутствие остро необходимо на дворцовых стенах, а теперь, когда там, наверху, идет осада, когда спаситель Даирнаса должен, обязан идти впереди войска, эту осаду прорывая, ты заявляешься ко мне?! За каким чертом?! — он говорил и распалялся все больше, говорил и дрожал от ярости, — Ты кричишь, что бросишься грудью на амбразуру — так иди! Бросайся, Ящер тебя побери! Что ты делаешь здесь, возле моей клетки, зачем тратишь время просто так?!

— Потому что хочу знать правду! — Себастьян, и сам несколько разозленный, негодующе топнул ногой, — Прекрати орать на меня! Я хотел просто спокойно побеседовать, поговорить, я… Знаю, если ты предатель, ты не скажешь мне правды, и было бы глупо верить твоим словам, но… Ты по-прежнему кажешься мне благородным человеком, Кинел, — он попытался обуздать собственное негодование, — Если бы это было в моих силах, клянусь, я бы вытащил тебя отсюда, я бы… Скажи, это в самом деле ты шипел тогда?.. Знаешь, то, что я слышал… это и в самом деле, как сказал Ноэль, были «речи предателя».

Кинел промолчал, отводя взгляд и принимаясь созерцать один из светильников. Визитер его тяжело вздохнул. Как беседовать с упрямым лордом, понять было весьма затруднительно.

— Я слышал шипение, а после встретился с Васантой… — медленно продолжил он, изучая лицо собеседника, отслеживая малейшую его реакцию, — Но тот голос был мужским, я в этом убежден. Позже подошел ты, и ты, насколько я помню, шел как раз с той стороны коридора, откуда пришел и я сам… Значит, напрашивается вывод — шипел ты. Но почему, зачем?.. Кинел, — он вгляделся в непроницаемое лицо пленника, — Я не хочу верить, что ты предатель.

— Не хочешь — не верь, — последовал равнодушный ответ, — Но ты оболгал меня и упек сюда. С чего бы мне доверять тебе сейчас?

— А если я скажу, что я — твоя единственная надежда на спасение? — Себастьян немного склонил голову набок, — Ты знаешь, Ноэль прислушивается к моим словам, я могу… замолвить словечко. Знаешь, я почему-то убежден, что ты знаешь намного больше, чем говоришь, и я… если уж король означил мне спасти королевство… я тоже хотел бы знать это. То, что ты скрываешь.

Лорд ухмыльнулся и, словно размышляя о чем-то, прошелся по своей клетке и замер, глядя на стену позади нее. Затем неожиданно вновь повернулся к собеседнику.

— А если я скажу тебе… — неспешно начал он, провокационно щуря темные глаза, — Что Даирнас не нуждается в спасении?

— Что?.. — молодой человек, таких слов не ждавший, невольно отступил, торопливо вспоминая, что именно это, эти слова, эти абсурдные заявления шипел тот голос за дверью, что он слышал, — Но я…

— Да! — Кинел развел, насколько это было возможно, руки в стороны, — Да, Себастьян, ты — спаситель! Так означил Ноэль, но он не понимает, что само твое присутствие может погубить его королевство!.. Вагрант… — он тяжело вздохнул, — Вагрант поступил очень подло. Пойми, «спаситель», здесь, в этом королевстве, нет, не существует беды! Война с дамнетами — это естественно, как дыхание, ибо нет света без тени, и не может быть добра без зла, она идет от начала времен, и в ней никто до конца не может победить! Периодически верх одерживает то одна, то другая сторона, но баланс сохраняется, а если он будет нарушен… — лорд шумно выдохнул и хлопнул себя ладонями по бедрам, — Даирнас падет. Вагрант поступил подло, безмерно подло, Себастьян! Своим появлением, своей силой он давал перевес дамнетам, делал тень гуще и мрачнее, а исчезнув, заменил себя на тебя, тебя, который дает перевес свету, от усилий которого солнце на небе засияет нестерпимо и беспощадно! Для Даирнаса опасны вы оба, Себастьян, оба и я прошу тебя вникнуть в мои слова! Поэтому я ненавижу тебя так же, как и его, поэтому я считаю, что ты не должен занимать такую должность, ты не должен быть спасителем! Дьявол… — ярость иссякла, и Кинел стиснул пальцами собственные волосы, — Почему дядя никогда не слушает меня… Его рвение спасти королевство приведет нас только к гибели, а он не хочет этого понять! И не позволяет мне помочь ему.

Себастьян, ожидавший, наверное, чего угодно, но не таких откровенных и нестерпимо-поразительных признаний, медленно переступил с ноги на ногу. Слова просились на язык, спешили на волю, слова нужные и правильные, и он произнес их.

— Тогда помоги спасти Даирнас мне.

— Тебе? — Кинел скептически изогнул бровь, — Ты плохо слушал, парень? Ты — погибель Даирнаса, а не его спасение, тебе его не спасти!..

— Знаешь, что? — визитер нахмурился, мимолетно сжимая кулаки, — Я, может быть, не такой уж спаситель и не особенно мудр, но в одном убежден точно — ни в одном из миров нет того, что нельзя было бы изменить! Пока человек жив… — он на миг умолк, затем уверенно продолжая, — Пока жив человек, пока живы другие люди — возможно все! По твоим словам, я — погибель Даирнаса, но по твоим же словам, спасти королевство шанс все-таки есть. Только ты теперь не можешь сделать этого, поскольку сидишь в темнице, так передай этот шанс мне! Если я, как ты говоришь, даю перевес «нашим», разве я не могу просто вести себя иначе? Вести себя так, чтобы уравнять силы Ноэля с силами Вагранта, чтобы привести Даирнас в состояние равновесия снова?

На несколько секунд воцарилось молчание — лорд размышлял, переваривал слова собеседника, искал в них подвох и, по-видимому, никак не мог найти.

— Как горячо ты говоришь… — он закусил губу, качая головой, а затем вдруг неожиданно улыбнулся, — Я почти готов поверить, что ты и вправду на моей стороне, что ты действительно хочешь помочь. Вот только… чтобы я мог помочь тебе, Себастьян, мне придется сообщить тебе нелицеприятную истину о себе, — улыбка пленника стала грустной, — И после этого ты вряд ли возжелаешь принять помощь от меня, после этого ты только укрепишься в своих подозрениях на мой счет.

Себастьян немного склонил голову набок, всматриваясь в собеседника пристальнее: слова его интриговали, вызывали жгучее любопытство и, вместе с тем, — опасливое, осторожное желание все-таки узнать ту самую нелицеприятную истину, о которой упоминал опальный лорд. Может быть, конечно, после этого он разочаруется в нем еще больше, может быть, в самом деле будет вынужден бросить его здесь, в темнице, и даже попросит короля никогда, ни за что не выпускать его… а может быть, обретет друга, которому сможет безоговорочно доверять, и который будет так же доверять ему.

— Я хочу узнать то, что ты скрываешь, — голос молодого человека прозвучал негромко, но уверенно. В собственных словах он не сомневался.

Кинел глубоко вздохнул и, словно опасаясь чего-то, отошел от решетки на один шаг, затем горделиво приподнимая подбородок. Говорить, сознаваться, ему не хотелось, и Себастьян видел это, но также он замечал и решимость молодого лорда, и невольно трепетал пред нею.

— То, что я скажу, не известно никому в стенах этого дворца… кроме одного человека, — здесь он мимолетно поморщился, — И это должно остаться между нами! Поклянись, что не скажешь ни слова моему дяде или кому-то из слуг, поклянись мне жизнью, Себастьян, иначе я не пророню ни слова!