Мастер ветров и вод - Надежда Первухина

— Что ж, — голос учителя был по-прежнему печален, — ты слишком торопишься навстречу своим бедам, даже не хочешь ждать, когда они сами отыщут тебя...

— Учитель, я научилась отражать беды, — сказала я.

И услышала ответ:

— Когда ты говоришь, что научилась, значит, ты ничему не научилась. Когда я посылал тебе письмо с говорящей рыбкой-фу, я думал, что посылаю письмо ученице, а не глупой женщине с паклей вместо мозгов.

Я вспомнила про письмо с алой говорящей рыбкой...

— Так то письмо было от вас, учитель? Но мой наставник уже положил трубку.

От этого разговора я ужасно расстроилась, но даже он не мог поколебать меня в моем решении.

Я вдруг твердо поняла, что не могу прожить без России и дня. А уж без общества Сонечки Вязовой — тем более.

Позднее, гораздо позднее я спрашивала себя: какая сила владела мной тогда? Спрашивала — и не находила ответа...

Но это будет позднее...

А пока я продолжу свое повествование.

Я слезливо и мелодраматично попрощалась с Кэтнян и всеми китайскими родственниками, позвонила Соне, что вылетаю, и отправилась в аэропорт.

Полет я перенесла нормально, и неотступно преследовало меня чувство, что я лечу навстречу своему счастью. А я привыкла доверять своей интуиции. И что бы там ни говорил учитель Ван То, все у меня будет просто отлично! По-другому просто быть не может! Я лечу в Россию, страну, которую не видела и не знала много лет. Россия изменилась — из теленовостей я знала, что из замарашки она превращается в настоящую красавицу, и с этой красотой приходится считаться и Америке и Евросоюзу... Но что я о политике! Я лечу к подруге, лечу отдыхать душой, вспоминать резвую студенческую молодость! Может, уговорить Соню вдвоем заехать в наш университет, почтить ступени альма-матер, так сказать?

Но когда я увидела Соню в Шереметьеве, идея орошать благодарными слезами ступени альма-матер показалась мне несколько... нелепой.

Соня встречала меня за терминалом. Не крикни она мне «Нилочка! » и не бросься навстречу, я бы ни за что не узнала в роскошной даме (сплошь норка, золото, бриллианты), стоявшей у не менее роскошного авто, мою «бедную, бедную Сонечку».

— Соня, это ты? — на всякий случай уточнила я.

Ее духи пахли как райский сад, лицо сияло красотой, которую может создать только искусство визажиста, и лишь голос остался неизменным.

— Конечно, это я! — развеяла мои сомнения Синя. — Нилочка, неужели ты меня опять не узнали?

— Поверь, ты выглядишь просто королевой, — искренне сказала я. — Мне трудно было тебя узнать.

— Да, понимаю, особенно после той замухрышки, которую ты видела в Китае. Но с прошлой нищей жизнью покончено. Раз и навсегда. Кстати, благодаря твоей науке, Нилочка! Ох, совсем забыла сказать тебе главное: добро пожаловать на историческую родину, чувствуй себя как дома и забудь, что ты в гостях!

— Как говорят у нас в Китае, чтоб тебе увидеть пятицветные облака, — улыбнулась я. — Пятицветные облака предвещают радость, удачу и дружбу с хорошим человеком.

— Ну, у нас облака обычные, серые, — засмеялась Соня. — В основном предвещают снегопад, сейчас за день выпадает недельная норма снега, представляешь? Нилочка, садись в машину и поехали, что мы с тобой в аэропорту мерзнем, как — две студентки-заочницы?

— Мы сейчас куда едем? — спросила я, устраняясь на переднем сиденье. Машина была роскошная, даже у покойного кузена Го, да вкушать ему росу бессмертия на острове Пэнлай, модель была поскромней.

— Сразу ко мне, — ответила Соня. Машина так мягко и бесшумно тронулась, что я не сразу поняла, что мы уже едем. — Под Тулу. Хочется успеть до темноты. А по Москве мы в другой раз покатаемся, к твоим предкам, если хочешь, заскочим.

— Вообще-то я не горю желанием их видеть, — честно сказала я. — Соня, они благополучно забыли обо мне еще тогда, когда я была «американской женой», так к чему мне напоминать о себе? Что я им расскажу о своей жизни?

— Что ты великий мастер фэн-шуй, делающий людей счастливыми, — совершенно серьезно сказала Соня. Машину она вела изящно и даже с некоторым шиком — когда только успела научиться?

— О, Соня, полагаю, что мои родители профессию мастера фэн-шуй сочтут стоящей где-то между профессией проститутки и массажистки. И окончательно поставят на моей судьбе большой жирный крест.

— Ладно, убедила, к твоим заезжать не будем. Составим более интересную программу развлечений.

— Соня, надеюсь, эти развлечения будут в достаточной мере тихими и спокойными? — поинтересовалась я.

— А что такое? — удивилась Соня. — Постой-ка, Нила, ты выглядишь какой-то измотанной. Я поначалу думала — это от полета, а теперь... С тобой что-то стряслось, да?

— В общем, да, — кивнула я. — И не только со мной...

— Рассказывай, — потребовала Соня.

Что ж, я не стала делать тайны из недавних событий моей жизни. Все перемешалось в моем рассказе: угрозы, Красавчик Ванг и Серебряная Юлэ, гибель кузена Го и мои ожоги, раздор с наставником, не хотевшим отпускать меня в Россию... Соня слушала, но, казалось, была больше поглощена дорогой, нежели моим рассказом. Впрочем, оно и правильно: российские дороги практически не изменились (во всяком случае, в лучшую сторону) со времени моей эмиграции.

Ехали мы часа два, этого времени как раз хватило ни мой рассказ. А Соню я не стала расспрашивать: захочет, сама расскажет, как дошла до жизни такой. Впрочем, бриллианты и райские духи достаточно красноречиво говорили как.

— Вот и Тула, — сообщила Соня, когда за тонированными стеклами ее машины промелькнули заснеженные поля, одинокие избы, потом поселки, где избы — какая поновей, а какая поплоше — сменяли друг друга с завидным постоянством. — Помнишь такой город?

— Да, — ответила я гордо. — Самовары, пряники, красная икра...

— Нет, красная икра — это Астрахань, но в остальном ты не ошиблась, — засмеялась Соня. — Хотя в местных супермаркетах красной икры, пожалуй, не меньше, чем пряников...

Мы как раз проезжали неказистый пригород, состоящий из одноэтажных домиков угрожающе-разбойного вида, и я грешным делом подумала: супермаркеты здесь тоже такие: деревянные, покосившиеся, с ржавой вывеской над обитой рваным дерматином дверью?

Однако когда въехали в центр, в глазах зарябило от неоновых вывесок, среди которых особенно ярко сверкали вывески игровых клубов и ресторанов. Но я могла поставить сто к одному и выиграла бы, если б сказала, что за роскошными фасадами этих радостей жизни скрывается все та же убогая нищета провинциального русского городишки. Тула напоминала мне стареющую кокетку, которая, не имея денег на пластических хирургов, обильно сдабривает свои прелести пестрой дешевой косметикой.

— Так себе город, — словно прочитала мои мысли Соня. — Люди здесь какие-то... вечно озабоченные, что ли...