Дороги и сны - Оксана Панкеева

— Никогда не слышал.

— Ну вот, например… Помнишь, я тебя напугала тогда, на кладбище? Ну как ты думаешь, если обычная сопливая девчонка грозно посмотрит на взрослого дядю, сильно он испугается? А я могу пробивать восприятие до самых чувствительных точек в подсознании. Причем инстинктивно, я этих точек даже не вижу и не представляю, чем вообще можно было испугать тебя.

— Справедливости ради должен сказать, не особенно ты меня испугала. Удивила скорее.

— Во-первых, я не очень и старалась. А во-вторых, ты смелый человек. Настин Брыль меня тоже не слишком-то боялся, просто инстинктивно старался держаться подальше. Зато видел бы ты, что творится с педофилами…

— Они что здесь, стаями ходят? — Кантор от растерянности даже споткнулся на ровном месте.

Саша невесело и не по-детски ухмыльнулась:

— Меня же все знают. Я же уникальная медицинская аномалия. С виду ребенок, а по документам уже не считаюсь малолетней. Вокруг меня одно время и вправду ходили стаями. А потом мне надоело их пугать, и я одного все-таки прокляла.

— И что?

— Стаи поредели и перешли в пассивный режим.

— А тот, проклятый?

— Ушел в монастырь. — Девчушка озорно хихикнула. — Он же не знал, что я пошутила.

Впереди показался знакомый магазин, где они с Виктором покупали водку, а за ним высился еще более знакомый дом. Кантор оглянулся, запоминая дорогу до остановки.

— Тебе никогда не приходило в голову использовать свой дар на Насте? Например, отучить ее бояться всего на свете?

Кузина вздохнула:

— В том-то и беда, что у меня пробой только негативный. Я могу испугать, пристыдить, рассердить, поссорить, унизить, заставить завидовать, а вот хорошего чего-нибудь… — она развела руками, — не дано. С Настей мой папа занимался.

— Настолько безнадежный случай?

— Сейчас она еще ничего, в меру. Помню, после смерти Жака она боялась к компу подходить. А потом был период, когда она до дрожи боялась мужчин.

— На то была такая же веская причина?

— Ага.

— Я бы с удовольствием познакомился с этой причиной и поговорил по душам.

— Это вряд ли.

— Ты и там успела отметиться со своей любовью к проклятиям?

— Я хотела, но папа просек.

— И что, сделал это сам?

— Нет, у него с некоторых пор с этими вещами проблемы… Дир на него до сих пор дуется, а Эйдм так и норовит наложить лапу, на вот столечко ошибешься с мерой должного — и спутаешь лики…

— Можно понятнее?

— Ладно, забудь. Чтобы тебе было понятно, это надо изложить все о двуликих богах с самого начала, а мне сейчас не до того. Будет время — попросишь дядю Макса… В общем, папа не стал сам связываться с проклятиями, потому что ему нельзя, он дядю Макса попросил. Дядя отмеченный, ему достаточно воззвать к Эруле и предъявить вопиющее непочитание, а уж она позаботится, чтобы Справедливый сам взвесил и отмерил.

— И что получилось? — Это Кантор спросил уже из чистого любопытства. Не каждый день малышка пускается в такие откровения, грех не воспользоваться.

— Мы так и не узнали. Пропал человек, как и не было.

Саша остановилась, не доходя до подъезда, и пристально посмотрела в окно первого этажа. Занавеска стремительно опустилась, и тень соседки шарахнулась от окна в глубь комнаты.

— А говоришь, я соседей пугаю, — не смолчал Кантор.

— Ты их действительно пугаешь. — Когда она говорила с умным видом о серьезных вещах, то начинала поразительно напоминать юного Доктора из Лабиринта. — Ты выглядишь непривычно, смотришь мрачно, ведешь себя агрессивно. Вот люди и пугаются. А я ее просто пристыдила. Как тебя.

— Неправда. Большинство не пугается.

— Напугать меня или дядю Витю — это надо сильно постараться, — хохотнула Саша, прикрывая за ним дверь. — Да и дедушка с его непрошибаемым пофигизмом тоже не лучший кандидат в перепуганные. А вот соседка тебя боится. И Настя тоже.

Кантор двинулся вверх по лестнице и опять вспомнил про разгром в квартире.

— Ты зайдешь? — неуверенно поинтересовался он, надеясь, что эта ходячая укоризна откажется.

— Зайду, — хитро сверкнула глазами девочка. — Но не надейся, что начну тебе помогать в разгребании той помойки, что вы развели с дядей Витей.

— Раз уж пошел такой разговор, может, заодно и в телепатии сознаешься? — Кантор взялся за перила. Он уже знал, что такое лифт и как им пользоваться, но предпочитал обычные ступеньки. — Или ты просто уже заходила?

— Нет, — засмеялась кузина. — Все еще проще. Я давно и хорошо знаю дядю Витю.

Об этом Кантор как-то не подумал.

Упомянутая «помойка» на деле оказалась не столь страшна, как чудилось под магическим взглядом маленькой ведьмочки. Очистка стола заняла пару минут, протереть пол — еще пяток, а там и чайник вскипел. В такое утро никак нельзя без кофе, опять же — дама в гости зашла…

Маленькая девочка с трогательными куцыми хвостиками и ровно подстриженной челочкой сосредоточенно размешивала сахар в чашке, скромно опустив глазки, и сейчас, спрятав свой жутковатый взрослый взгляд, казалась обычным ребенком, беззащитным и безобидным.

— У меня начинаются каникулы, — вдруг сказала она, не поднимая глаз. — На каникулы я всегда уезжаю к родне на Бету. Я… Мне надо там показываться. Как можно чаще. Это связано и с обучением, и с моим… — Она неопределенно взмахнула руками. — Ну дядя Витя ж тебе, наверное, рассказал… Вот из-за этого и приходится все время бегать по храмам и проверяться — не случилось ли каких перемен. К худшему или к лучшему. Ненадолго, всего на неделю. Пока меня не будет, я попросила Настю за тобой приглядеть. Так что ты уж, будь добр, не пугай ее всякими охотничьими подвигами и разговорами о расчлененке в ванной. Пожалуйста. Она и так до сих пор от Брыля не отошла. К тому же Настя становится гораздо смелее, когда мы вместе, а без меня…

— Это у них что, семейное? — не удержался Кантор и в ужасе чуть не прикусил язык. Боги, надо же быть таким придурком, ведь вроде уже и не пьян…

Саша вскинулась всем телом, устремив на болтливого кузена пронзительный недетский взгляд. Зыбкий образ беззащитной девочки рассыпался, как мозаика из песка.

— Значит, мне не показалось, ты в самом деле знал Жака, хотя вы жили в разных мирах и не могли видеться. Объяснишь?

Выкручивайся теперь, пьянь бестолковая… И как-нибудь так, чтобы не соврать, а то ведь… родственнички…

— Не знал, — поправил он. — Знаю. Господин королевский шут до безумия боится покойников, а от вида крови падает в обморок. Меня он тоже поначалу боялся.

Кузина замерла с приоткрытым ротиком, затем восхищенно выдохнула: